– А хоть бы и отравленное. Мне все равно… Принеси мне отраву, прошу тебя!
– Господи, Мария Юрьевна, страсти-то какие! Отраву! Живите, пока Господь велит…
Марина развернула тряпицу – достала оттуда что-то белое, нежное, похожее на хлебный мякиш. Попробовала. Сладкое, вкусное, давно такого не пробовала.
– Пастила это… – объяснила Алена. – Умельцы коломенские делают. Кушайте пока, а мне прибраться надо. Вот, платье вам принесла – хорошее. Переоденьтесь. А я ваше платье стирать унесу. Совсем ведь пообносились!
Послушница развязала узелок, который принесла с собой, достала оттуда длинное темное платье, сшитое скорее по ляшской, а не по московской моде. Марина прижала платье к лицу – оно, казалось, дышало свободой, утренней свежестью. Боже мой, Господи, неужели на свете есть воля!
Аленка отвернулась, а Марина быстро стянула с себя грязную, потную, пахнувшую борьбой и погоней одежду.
– Не бойтесь, Мария Юрьевна, я его постираю и обратно принесу, – объяснила Алена. – Будете в своем платье ходить, как прежде…
– Ходить? – усмехнулась Марина. – Я же все время сижу в этих стенах. Один раз на крепостной вал вывели – а потом прогулки запретили. Я платок тогда вниз уронила. Случайно. Воины подумали – я хочу весть кому-то подать.
– Подобрали ваш платок, Мария Юрьевна, – усмехнулась Аленка.
– Кто?
– Друг… – быстро, еле слышно прошептала послушница.
– Разве у меня еще есть друзья?
– Имеются.
– Тогда помолитесь за меня! Может, дойдет ваша молитва до Господа!
– Помолимся, Мария Юрьевна! Прощайте покамест…
Через несколько дней Алена появилась снова и принесла узнице ее прежнее платье – чистое, заштопанное. А еще нашептала, что государев человек уже на пути к городу и это, по слухам, вовсе не дьяк, а сотник дворянского полка, из ближнего окружения царя Михаила Федоровича.
– Значит, смерть моя пришла… Убьют меня скоро. Как сына. Как Димитра. Как Яна Заруцкого… – отрешенно сказала Марина.
– Молитесь Богу, Мария Юрьевна… – утешала ее Аленка. – И друзья ваши за вас молиться будут. Даст Бог, еще поживете…
– Зачем мне жить, когда у меня никого нет? Когда моего сына убили?
– А может, и не убили сынка вашего? Ежели живой он? – с надеждой сказала Алена.
– Ты утешить меня хочешь, спасибо… – Слабое подобие улыбки скользнуло по губам узницы. – Только неправда это.
– А ежели – правда? Матушка игуменья и сестры монастырские сказывали, что не мог молодой государь Михаил Федорович приказать дитятю убить! Добрый он да хороший! Простит он вас и мальчика вашего. Отпустит в земли ляшские…
– Ах, Хелена, не знаешь ты, что такое власть… – с горькой усмешкой сказала Марина. – Если хочешь у власти удержаться – надо жестоким быть. Димитр своего врага князя Шуйского пожалел – и убили Димитра. Я многих миловала – и где я ныне? Не пожалел ваш государь моего мальчика! И меня не пожалеет. Повесили Янека в Москве. Я про то доподлинно знаю!