Действительно, через какое-то время Леже вновь появилась в посольстве и торжественно преподнесла послу загадочный предмет. На вид он был похож на небольшое деревце, высотой в 25–30 сантиметров. Стержень-ствол на малахитовой подставке, а вокруг него нечто вроде кроны из пересекающихся ромбовидных плоскостей. Одним словом – сплошной супрематизм. Не исключаю, что посол мог бы послать это произведение искусства куда подальше. Но… Была в нем эдакая изюминка – все это деревцо было изготовлено из чистого золота самой высокой пробы. Нелюбовь к абстракции таким образом была сломлена, и подарок был принят с благодарностью.
Но тут уж всполошилась сама Надежда Петровна:
– Подождите, ведь к нему нет соответствующего… ecrin. Как это будет по-русски, Юра?
Я уже упоминал, что в минуты волнения она иногда не сразу могла найти подходящие русские слова.
– Футляр, – подсказал я.
– Ну да, футляр, футляр. Где здесь городской телефон?
Я проводил ее к в соответствующее помещение. Достав записную книжку, она набрала необходимый номер и быстро затараторила по-французски:
– Пьер, Пьер, это Надья. Слушай, у меня к тебе огромная просьба – необходимо, чтобы ты создал оригинальный футляр для одного из моих произведений. Да, это очень срочно, сейчас я его тебе подвезу.
Как выяснилось, «футлярщик» Пьер – был не кто иной, как сам Пьер Карден. Вот с таким размахом действовала Надежда Петровна! Вопрос с сувениром был закрыт, но наши дебаты с послом относительно ужина продолжились. Теперь речь шла о некоторых деталях его кулинарного «наполнения». Сошлись на том, что в целом меню будет соответствовать французским нормам: закуска, рыба, мясное блюдо и десерт.
Перебрав различные разновидности рыб, остановились на целиковом баре, отваренном в шампанском. Наши словари переводят, – правильнее было бы сказать, «обзывают», бар синеротым или каменным окунем, а также совсем уж каким-то ругательным словом – лаврак. Мои же ихтиологические познания ограничиваются его внешним видом (похож на небольшую серебристую семгу), а гастрономические – тем, что это одна из вкуснейших рыб, которую мне доводилось есть, немного напоминающая судака, но гораздо нежнее и сочнее.
В качестве мясного блюда был избран жареный молочный поросенок с гречневой кашей – некоей нашей национальной «экзотикой». Надо заметить, что во Франции гречневую крупу вы найдете, пожалуй, лишь в русских лавках (кстати, в описываемые времена их в Париже было всего несколько штук, а сейчас десятки, если не сотни). Зато блины из гречневой крупы – т. н. «galettes», ранее известные лишь в Нормандии и Бретани, за последние годы становятся все популярнее, сейчас, кажется, их готовят в любом уголке страны. Едят эти «галеты» и просто со сливочным маслом или медом, но чаще всего с сыром и ветчиной.