— Баттер Найгаард, — сказала она шепотом, но в ее шепоте прошелестели отравленные стрелы.
Некоторое время мы работали молча, затем Джилл подошла к моему столу.
— Я хочу попросить прощения, — сказала она. — Мне бы сходить к психиатру, должно быть, я тронулась, если могла так довериться Баттер… Я-то думала, что могу с ней говорить, как с тобой! Этого никогда больше не будет. Джин.
— Хорошо, — сказал я, подавив желание прочесть ей нотацию. Упреков президента было, пожалуй, вполне достаточно для одного дня. — Забудем сейчас об этом. Я хочу послушать, что скажет сама Баттер.
Я решил встретить курильщицу зелья в аэропорту. Послеполуденная пресс-конференция прошла как и в предыдущие дни — я отделался обычными синяками и шишками, — а затем я отправился за своей машиной на стоянку в западном служебном секторе. Хотя мне в Белом доме полагалась машина с шофером, я редко ею пользовался. Делал вид, будто мне нравится самому сидеть за рулем. Но в действительности, принося эту небольшую жертву, я чувствовал себя скромным и добродетельным, а этими качествами я, право же, не был обременен.
Я пересек Потомак, наслаждаясь запахами догорающей осени и свежим ветром, который порывами налетал на реку. В запасе у меня было несколько минут. Я остановился перед утиным садком возле въезда в Национальный аэропорт и залюбовался синекрылыми чирками, красными утками и кряквами, которые плескались в водоеме. Предвечернее солнце зажигало пурпурные и розовато-лиловые блики на глянцевых зеленых головках селезней, и эта сверкающая их пестрота и безмятежность дня постепенно заставили меня позабыть шум и гам пресс-конференции.
Стоя за решеткой у входа № 12, я делал вид, что просматриваю последний выпуск «Стар».
Баттер появилась на трапе где-то в середине цепочки спускающихся пассажиров. Волосы ее были гладко зачесаны назад по моде «конский хвост». На губах, как всегда, ни следа помады, пористая кожа лица напоминала бетонное покрытие дорог. На ней был грязный плащ, на ногах — растоптанные мокасины. Баттер относилась к тем женщинам, которые стараются выглядеть как можно непривлекательнее, словно бросают вызов мужчинам: полюби, мол, меня за одну мою душу!
Я двинулся вперед, но тут заметил, что Баттер остановилась у подножия трапа и оглядывается. Вскоре к ней присоединился мужчина. Пожилой толстяк с багровым лицом без единой морщинки. Я видел его в Вашингтоне десятки раз. Это был сенатор от Небраски Оуэн Моффат, лидер оппозиции и главный стратег Уолкотта.
Я сразу отвернулся, поднялся по лестнице и спрятался в нише в конце длинного зала, в котором пассажиры получали багаж. Баттер и Моффат вошли вместе, подхватили чемоданы и направились к веренице такси. Держались они запросто, словно дедушка с внучкой. Я скользнул за руль своей машины, оставленной на разлинованной внутренней стоянке, и, заметив такси с Моффатом и Баттер, последовал за ними на приличном расстоянии.