Стэнли Уолкотт поднял высокий бокал — джин со льдом и лимонным соком — и покачал, льдинки звякнули о стекло. Он сидел в широком кожаном кресле в кабинете своего губернаторского дома в Иллинойсе. Кондиционированный воздух был прохладен и мягок, но дышалось тяжело. Новая роль душила его как слишком тесный воротник.
С тех пор как его выдвинули на конференции в Хьюстоне кандидатом на пост президента и он стал противником Роудбуша, надеявшегося на переизбрание, все окружающие, даже старые друзья, относились к нему по-новому: с почтительной сдержанностью. Почтительность эта нелепа, думал он, чувствуя себя, как водопроводчик, которого прочат на должность инженера-сантехника. Потому что он был заранее обречен, он был «кандидат-жертва». Его шансы победить Роудбуша котировались от минимальных до нуля. Первые предвыборные опросы Галлапа и Гарриса в общем подтверждали это. В середине августа Галлап предсказывал ему 38% голосов на ноябрьских выборах, анкеты Гарриса давали 36,7%. Уолкотт не впал в отчаяние. Он этого ожидал. Он был готов до конца служить партии по мере своих сил. И гордился, что был реалистом.
Таким же реалистом считал себя и Мэтью Силкуорт, его главный распорядитель в предвыборной кампании, который сейчас сидел напротив него с бокалом виски с содовой. Силкуорт был приземистый толстяк с жесткими черными волосами и синеватыми тенями на щеках. Он провозглашал себя пессимистом, но это опровергала его бьющая через край энергия. Любой человек, находящийся в постоянном движении, бессознательный оптимист. Разум взывает к осторожности, а тело требует действий, действия же зачастую влияют на характер. Уолкотту нравилась жестокая откровенность Силкуорта. Но, вскрывая слабости их позиций, Мэтью в то же время напоминал кандидату, что предвыборную кампанию придется довести до конца.
— Я слушал в шесть часов последние известия, — сказал Уолкотт. — Мне кажется, здесь все же замешана женщина.
— Ни в чем нельзя быть уверенным, губернатор, — возразил Силкуорт; при любых обстоятельствах он не терял привычной собранности и настороженности.
— Мэтью, в последний раз, перестань называть меня «губернатором». Мое имя Стэн. С-Т-Э-Н!
— Хорошо, Стэн, но первые сведения из Вашингтона не радуют. Этот Грир — холодный, настойчивый, преуспевающий делец. Если бы он завел роман, он был бы предельно осторожен. Еще бы — ему есть что терять! Имя его постоянно встречается в газетах рядом с именем Роудбуша, и это одно увеличивает его гонорары на триста-четыреста тысяч в год.