– Ох, Эд, ты вовсе не придурок! Я чувствую то же самое. Мысль о том, что я могу тебя потерять, буквально разбивает мне сердце. Не знаю, как смогу жить без тебя. Как смогла бы жить без тебя, – поспешно поправляюсь я.
Несколько минут мы лежим в уютной тишине, затем Эд нарушает молчание:
– Ну это ты загнула.
– Возможно. – Момент упущен, но у меня словно камень с души свалился. После трудного дня не хочется ничего усложнять.
Неожиданно Эд садится и хлопает в ладоши:
– Давай все-таки куда-нибудь сходим.
– Сходим? Куда?
– Ну я не знаю. Поедим, погуляем. Пропустим по стаканчику. Нам сейчас точно не повредит.
– Эдвард Уильямс, ты, как ни странно, прав, – торжественно заявляю я.
– Как ни странно? Я всегда прав.
Переодевшись, мы отправляемся в город. Мы идем мимо соборов и церквей, глазеем на витрины, пьем на рыночных площадях кофе и вино. И до самого вечера я стараюсь думать лишь о том, что происходит здесь и сейчас. Эд со мной, мы молоды, мы от души веселимся. И мы любим друг друга.
А большего мне и не надо.
Вернувшись в отель, мы залезаем под одеяло и лежим, прижавшись друг к другу, пьяные и счастливые. Я задремываю в объятиях Эда, и в голове внезапно мелькает странная мысль: завтра мне не придется мучиться похмельем. На сердце хорошо и спокойно, и, прежде чем уснуть, я думаю о том, что, быть может, мне удастся провести еще один день с Эдом. Просто еще один день.
Даже не успев открыть глаза, я понимаю, что в очередной раз попала в прошлое. Сердце неистово колотится, приходится сделать глубокий вдох, чтобы прийти в себя. И мне, собственно, наплевать, какой сегодня день, достаточно и того, что мне подарили еще один день.
Выбравшись из кровати, определенно той самой, что стояла в нашей с Джейн съемной квартире, и накинув на плечи одеяло, чтобы защититься от утренней прохлады, я прохожу в гостиную. И вот я сижу, подобрав под себя ноги, на диване в окружении упаковочных коробок, медленно потягиваю чай с молоком и смотрю, как чернильное небо за тонкими занавесками начинает мало-помалу светлеть.
Я твердо знаю, что день грядущий мне готовит – подсказкой послужили упаковочные коробки, – и теперь нахожусь в состоянии приятного волнения от перспективы съехаться с Эдом. При этом я лихорадочно соображаю, удастся ли мне хоть как-то изменить стереотип поведения, чтобы повлиять на ход событий. И предотвратить смерть Эда. Теперь я не сомневаюсь, что это возможно.
Допив чай, я оставляю кружку на столике и, сладко потягиваясь, поднимаюсь с дивана. Одеяло соскальзывает с плеч, но я не поднимаю его, поскольку утреннее тепло уже успело сменить ночную прохладу. Я шлепаю босиком на кухню и останавливаюсь перед холодильником. Дверца хаотично завешена фотографиями на магнитах, а также рецептами, ваучерами и прочей чепухой, которую непонятно куда девать.