– Эд, не уверена, что в пустыне есть глина. Думаю, там кругом один песок, – улыбаюсь я.
Эд молниеносно хватает свернутую газету и швыряет мне в голову:
– Морган, это вовсе не смешно.
– Нет, Эд. Я обожаю повеселиться. Ты меня еще плохо знаешь.
Внезапно лицо Эда становится серьезным.
– Похоже, в ближайшие годы нам предстоит много чего узнать друг о друге, а?
При этих словах у меня на глаза наворачиваются слезы. Эд совершенно прав. Нам действительно предстоит много чего узнать друг о друге, а также о том, что готовит для нас будущее. По крайней мере, Эду. Что до меня, то я и так слишком много знаю.
– Да, похоже, ты прав.
Ближе к вечеру, когда все пожитки наконец распакованы, а на Лондон опускаются сумерки, мы с Эдом плюхаемся в изнеможении на кожаный диван из комиссионки.
– Черт, я уже как загнанная лошадь, которую пристреливают. – Я кладу голову на плечо Эда, он нежно меня обнимает.
– Я тоже.
Эд включает телевизор, мы тихо сидим, уставившись в экран. Я чувствую, что у меня больше нет сил растягивать сегодняшний день. Пора двигаться дальше в надежде, что будет следующий. Мои веки тяжелеют, дыхание выравнивается, я медленно погружаюсь в темноту…
Глава 7
26 января 2002 года
Зои, это мама.
Я сонно протираю глаза. Меня будит надрывающийся телефон, я едва-едва успеваю ответить, буквально на последнем гудке.
– Привет, мам.
– Ты в порядке. Я что, тебя разбудила?
– Мм… Хм… Да нет, все нормально.
Я смотрю заспанными глазами на часы. 7:15. С чего это вдруг мама звонит в такую рань? И где я?
Дав мне сориентироваться, мама продолжает разговор, и я судорожно пытаюсь понять, о чем речь.
– Я только позвонила, чтобы пожелать тебе сегодня удачи. Мы с папой вчера весь день о тебе думали. Обещай сообщить мне, как все прошло, когда освободишься!
Не понимая, о чем она толкует, я оглядываю комнату в поисках ключа к разгадке, пытаюсь ухватить обрывки воспоминаний, порхающих в голове, точно легкокрылые бабочки.
– Зои, ты еще здесь?
– Да-да, прости. Я тебя слушаю.
– Ты ведь не плачешь? Любимая, только не плачь! У тебя все будет хорошо. – Мамин голос странно срывается, и у меня екает сердце. Какого черта здесь происходит?
– Я тебе позвоню, обещаю.
– Тогда договорились. Хорошо. Ладно, а теперь иди одевайся, поговорим попозже. Удачи. Я люблю тебя.
– Спасибо, мам. Я тоже тебя люблю.
Мама заканчивает разговор, я продолжаю стоять с телефоном в руке, в полной растерянности. Босые ноги мерзнут на деревянном полу, мне становится зябко. Накинув халат, я иду на кухню в надежде найти там хоть какую-нибудь подсказку. Эда нигде не видно, но это наша квартира, по крайней мере наша старая квартира, та самая, в которую мы «вчера» переехали. На сушилке стоит несколько тарелок, на прилавке – полупустой кофейник. Возле него – любимая кружка Эда, на внутренней поверхности темно-коричневый ободок. А так вроде все как обычно. Я перевожу взгляд на кухонный стол. Как ни странно, на столе нет ни бумаг, ни счетов, ни конвертов, но зато там лежит записка, я тотчас же узнаю каракули Эда. И у меня обрывается сердце.