— Но он лишь коснулся, — находясь в прострации, прошептала новоявленная мегера.
Магистр успокаивающе погладил Карину по плечам.
— И тебе вновь повезло, что дар активировался лишь после прикосновения. Поверь, Трое было гораздо хуже — она все эти гадости видела, просто находясь рядом с человеком.
«Скорая» прибыла удивительно быстро. Хотя нечему тут удивляться. Слишком фешенебельное место, чтобы допустить здесь чью-то смерть от инфаркта.
Врачи суетились над мужиком и говорили что-то утешительное работникам кафе. Видимо, павлиносвина не очень-то и сильно приложило резко обнаружившимся недугом.
Уже очухавшаяся от произошедшего Карина пытливо смотрела на Глеба и решала, задавать или нет вертевшийся на языке вопрос.
— Спрашивай уже, — милостиво разрешил спутник, прочитав это в ее глазах.
— А как ты с Троей рядом выжил? Она ведь бомба замедленного действия с таким даром.
На лице зельевара промелькнула удивительно добрая усмешка.
— А может, я ангел во плоти. Безгрешный и чистый, аки белый день? — в голосе звучала добрая ирония.
Но лицо Карины явственно выражало недовольство подобным ответом.
— Безгрешных людей не бывает, — уверенно заявила она.
Глеб тяжело выдохнул и признался:
— Конечно, не бывает, но так уж случилось, что все мои грехи — это чрезмерное употребление ядов, убитые комары в летнюю ночь и парочка разбитых женских сердец. Поэтому я, как правило, отделывался лишь треснувшими колбами в лаборатории и часами запойных стихотворных ночей — в страданиях одинокого сердца.
— Как-то мелко.
— Ну уж прости, что не оказался убийцей мирового масштаба, — и в подтверждение своих слов схватил ладонь Карины.
И ничего не произошло — пустота и тишина. Горбулла даже разочаровалась.
— Ничего-о-о, — протянула она.
— А это потому, что за старые грехи я уже расплатился, а новых пока не наделал.
На протяжении всего обратного пути Карину мучило тяжелое ощущение. Собственная совесть не давала покоя, заявляя, что именно она, Карина, виновата в инфаркте мужика. И пусть тот это заслужил, но ведь ее дар послужил катализатором, запустившим весь механизм мщения.
— Глеб, — тихо позвала Горбуша. — А ведь мне теперь нельзя подходить близко к Трое.
— Это еще почему? — не понял ее беспокойства магистр.
— Сердечный приступ этого человека — моя вина. Мой грех. Теперь дар Трои и мне отомстит за это.
Магистр в очередной раз загадочно улыбнулся и как-то очень уверенно заявил:
— Зараза к заразе не липнет! Будь спокойна.
* * *
Новость о смерти Горгулия и предательстве Глеба разнеслась по Академии уже на следующий день после происшествия. Стараниями все той же Терции, которая на уроках этикета и физкультуры вместо проведения занятий занималась распространением слухов и сплетен. Она охала и ахала, причитала, что Академии наступает конец, что преподавательский состав окончательно поредел и, вероятнее всего, с такими темпами до конца никто не доучится.