- И что Вас, умнейшую часть человечества, всегда тянет к глобальным решениям в то время, когда рядом самое простое!?
- Ну, ну, давай!
- Сама пошла в школу. Это было рядом с нашим домом. А там директор сидит такой огромный, толстый, почти весь свой кабинет своей фигурой занимает. А я то против него как мышонок.
- Представляю.
- Когда я ему изложила цель своего посещения, он посмотрел на меня сначала очень грозно, как Карабас Барабас на Буратино, потом смягчился и с улыбкой: что ж, дескать, приходи с папой или с мамой, - поговорим. Я в слезы и стала перечислять, какие книги уже прочитала (про "Анну Каренину", конечно - молчок). И вижу, лицо у него все больше вытягивается от удивления. И дальше наношу последний, сокрушительный удар. Дайте, мол, любой текст, при вас и почитаю. Директор такого не ожидал. Прочитала часть текста, и он, протянул мне свой платок и говорит: "Слезки то утри, а то они дрожат в глазках и мешают тебе, еще собьешься. Ну, хорошо, приходи просто так по пятницам. Будешь тихо сидеть на задней парте, и слушать учителя".
- Я просто таки тронут. Слезки на глазках повисли..., - Володя сделал жест рукой, пытаясь обнять жену.
- Не лезь, сивушная твоя душа. Слушай лучше.
- Нет, дружочек, - возразил Володя довольно решительно, - слушать будешь теперь ты меня. Дома как-то нет времени поговорить и даже посмотреть на свою избранницу.
- Слушаю. Но увидеть меня сейчас ты, пожалуй, не сможешь. Придется подождать до утра.
- Знаешь, - начал он тихо и проникновенно, - даже в этой кромешной темноте я вижу тебя, я слышу твое дыхание, осязаю тебя всю от прекрасных твоих смолистых ароматных кудрей и до умопомрачительных ножек. На меня смотрят огромные небесно голубые глаза твои...и в них необъятная светлая вселенная на двоих и только на двоих, и вся она заполнена красками, звуками, запахами, неведомые даже самому господу богу...
- Бедненький ты мой, тебя, видимо, комар больно укусил. - Она притянула его к себе, но весь он, словно молнией пораженный, превратился в безжизненное, бездыханное существо.
Безответность. Какой же горькой, безысходной печатью ложится она на пылающее сердце мужчины!? И он молчал. Но ровно столько, чтобы прийти в себя и вспомнить, что он мужчина: - Бездушное, хамское создание, я все равно тебя люблю! И любить буду до конца дней своих!
В ответ - сонный, неторопливый ее голос стал перебирать бессмертные строки, написанные поэтом еще в прошлом веке:
То лишь обман неопытного взора,
То жизни луч из сердца ярко бьет,
И золотит, лаская без разбора,