Окончательно отпустило, когда все-таки вспомнили о помолвке. «Черт с ними, с убийцами, - мысленно сказала себе Женя, - их здесь, как собак нерезаных, давно пора привыкнуть, а вот помолвка - не каждый день».
Труп посреди библиотеки и связанные пленники как будто снова стали невидимками - на них попросту перестали обращать внимание. Граф, мимолетно пожав Женину ладонь, отпустил ее и взял за руку тетушку.
- Я, граф Варрен фор Циррент, старший в роду, благословляю помолвку и будущий брак моей кузины, виконтессы Эбигейль фор Циррент, с Оннаром фор Гронтешем.
- Я, Оннар фор Гронтеш, обязуюсь любить и оберегать мою нареченную Эбигейль, даровать ей полные права и защиту рода фор Гронтеш.
Граф вложил руку тетушки в руку адмирала и отступил на шаг. К парочке подошел принц, накрыл сомкнутые ладони жениха и невесты своими:
- Я, Ларк-Элиот-Дионн, второй наследный принц королевства Андар, свидетельствую и желаю счастья.
Его место занял Рени:
- Я, герцог Реннар фор Гронтеш, свидетельствую и клянусь оберегать нареченную невесту своего отца всей силой рода фор Гронтеш.
Женя поймала взгляд дядюшки, и как толкнуло что-то: «Твоя очередь».
- Я, Джегейль фор Циррент, свидетельствую и желаю счастья.
Тетушка улыбнулась, адмирал крепче сжал ее ладонь.
- Скреплено и объявлено, и да будет так, - торжественно объявил Ларк. - Свидетельствую.
И в этот миг вошел Ланкен - живой, целый и невредимый, и доложил буднично и ворчливо, напрочь разрушив торжественную атмосферу:
- Дом оцеплен, господин начальник полиции просил подождать, он занят внешним осмотром. Маг работает с ним, за доктором послали.
Граф усмехнулся и предложил:
- Еще вина, господа и дамы? Полиция полицией, а праздник праздником.
- Одно другому не мешает, - все еще нервно хмыкнула Женя. - Я так понимаю, весь этот разгром, - она обвела рукой осколки чайного сервиза на полу, - до осмотра трогать нельзя? Пойду, сделаю свежего чаю.
- Нет уж, сиди, - остановил граф. - У тебя руки еще дрожат. Ланкен, попросите подать чаю для дам.
Ланкен, кивнув, вышел, а Женя почти упала в кресло и закрыла глаза. Она не знала, дрожат ли руки, но внутри и в самом деле никак не проходила мелкая ознобная дрожь. Даже вино помогло ненадолго…
Граф фор Циррент уже привык к мысли, что у его названой «племянницы» на редкость крепкие нервы. Эта удивительная девушка оставалась спокойной и не теряла способности здраво мыслить в ситуациях, которые почти любую довели бы до панического визга и истеричных припадков.
Но сейчас она боялась и нуждалась в утешении точно так же, как всякая девушка, в чей дом неожиданно проникли убийцы. При мысли о том, что Гелли и Джегейль могли пострадать, охватывала ярость, и три живых, пусть и не вполне целых, пленника обещали прекрасную возможность ее удовлетворить. Но это позже. Прежде следовало позаботиться о дамах. И так как заботу о Гелли легко и непринужденно взял на себя адмирал, графу оставалось приглядеть за Джегейль - остановить порыв самой заняться чаем, согреть в руках ледяные ладони, поговорить о какой-нибудь ерунде, отвлекая от трупа посреди комнаты, от крови на паркете, от пороховой вони.