Он вышел за порог. Посмотрел на речку, что мирно текла сквозь их Приречную страну в море. Осень уже накидала в неё листьев и какого-то сора.
С их речкой однажды случилась история: она пропала. К счастью, это было давно и в другой книжке.
Было слышно, как дятел долбит дом Простодурсена. Дом стоял ниже по склону, а Простодурсен наверняка ещё спал. Иначе бы он уже трудился на берегу – булькал в реку камешки. День как раз для бульканья: по всему лесу, как отара овец, белеют хлопья тумана. Они придавили все звуки, кроме плеска реки. Так что бульканье будет слышно на всю округу. Дятел увлечённо долбил, но из дома никто не выходил.
«Как просто они живут – у кого не болит голова о тесте, – подумал Ковригсен. – Могут спать сколько захотят, не тревожась, что тесто перебродит».
«Ветер, ветер, – подумал Ковригсен дальше. – Ветер голову кружит, ветер в ухе верещит. Всё-таки не хватает в стихах ветра, он же с осенью заодно».
Он попробовал засунуть ветер в стихи.
Ветер дует с чёрных гор,
закачался тёмный бор.
А мы вылезем из нор
всем ветрам наперекор.
Вроде неплохо получается: ветер загоняет всех по домам, а они наперекор ему идут гулять.
Ковригсен опрометью кинулся в дом, к ящику под кассой. Проехался на скользкой муке и стал нашаривать в ящике карандаш. Наконец нашёл и бумагу, и карандаш, но тем временем слова выскочили из головы. Э-эх. Слишком много в ней всего понапихано, огорчился Ковригсен. Куча рецептов. Мешки муки. Коврижки. Не голова, а чан с тестом, где уж тут стихи запомнить.
Посреди его огорчения дверь распахнулась, и ввалился не новый день, но Октава в огромной шляпе. Сразу было видно, что от её прекрасного настроения добра не жди. Двигалась она с быстротой паровоза.
– Приветик, приветик, добрейший денёк! – защебетала Октава.
Больше всего Ковригсену хотелось выставить её за дверь и остаться одному. Но если ты живёшь с продажи коврижек, ты не можешь выгонять покупателей всякий раз, как у тебя испортится настроение.
– Привет, – сказал он. – Тебе как всегда – три ковриги и стакан сока из кудыки?
– Ну вот, – трагически сказала Октава и замерла посреди пекарни.
– Что такое? – удивился Ковригсен. – Что не так?
– До чего неприятный звук, – сказала Октава.
– Где?
– Здесь. Так нудит хмурый мастер коврижек.
– Да? Так ты не за коврижками пришла?
– Я шла за коврижками, пока не открыла дверь.
– А теперь передумала?
– Что с тобой такое? – без обиняков спросила Октава.
– Со мной ничего, – ответил Ковригсен. – Я весь в муке, и всё как обычно.
– Ты опять взялся за стихи?
– Какие стихи? Вот глупости.
– Мне три коврижки и стакан сока из кудыки, пожалуйста.