У Октавы погас свет.
– Ну наконец-то, – проворчал Сдобсен и залез под одеяло.
Наверху в своей пекарне у подножия горы сидел Ковригсен с карандашом и бумагой. Тесто на утро он уже намешал и теперь хотел посочинять. У него уже было начало отличного стихотворения.
Лист на дереве дрожит.
Лодка на боку лежит.
Осень в небе дребезжит.
Но дальше дело не шло. Ковригсен слишком устал и был квёлый. Он отложил карандаш, зевнул и лёг спать рядом с чаном теста.
А ещё выше в предгорье, сразу за первым еловым лесом, Пронырсен в своей норе размачивал сухари в сливовом варенье и поёживался. В норе было холодновато. Хоть Пронырсен и заготовил четыре большие поленницы дров, но он их экономил. И печь не топил. Ему нравилось копить. Нравилось смотреть, как поленница прирастает и – полено за поленом – становится выше и шире. А вот тратить накопленное он не любил. Никакой радости не получал, только горевал, что столько труда и усилий прямо на глазах вылетает в трубу.
Он никак не мог уразуметь, отчего бессмысленное дуракаваляние так радует Октаву и всю компанию. Вот ведь придумали – наряжаться в тряпьё и мазать друг дружку глазурью и зелёной краской. Неужели им совсем нечем заняться? Неужели дел нет? Скоро начнётся зима, потом наступит Рождество, но и после него зима будет тянуться страшно долго, потому что весна – барышня занятая и всегда заставляет себя ждать.
Пронырсен вышел пройтись по тёмному лесу. Забрался на старую берёзу посмотреть, не горит ли свет в каком окне. Нет, во всей Приречной стране было темно. Он слез с берёзы и пошёл к себе. Залез в кровать, закрыл глаза и стал думать о приятном – сколько дров он сегодня не сжёг.
А ночь вступила в свои права. Совы вылетели на охоту. Река текла в море. Дятел спал на ветке в чаще ельника. Поднималось тесто Ковригсена. Сны пришли ко всем, кто заснул.
Всё безнадёжно и очень тоскливо, но прилетают три птицы красиво…
Великий день пришёл. Он вышел из леса с полными горстями света и полными карманами тумана. Он закинул утро в каждое окно и столкнул на воздух спящих на ветках птиц. Дятел, который столовался на домике Простодурсена, взмыл в воздух. От бесконечного стука у него голова шла кругом, и разобраться, что происходит наяву, а что – во сне, он спросонья не мог.
– Ой, – ойкнул Простодурсен и заворочался в кровати. Два звука одновременно разбудили его – стук дятла и кваканье лягушки, потянувшей его за ухо.
– Спасите, – попросил Простодурсен.
– Да это я, – ответил Утёнок.
– Ты квакаешь как лягушка.
– Репетирую. Сегодня же театр. А тебе пора вставать и готовить пудинг на завтрак.