– Он просто не любит театр, вот и всё. Теперь мы можем спать?
– Нет, мы не должны спать, мы должны радоваться завтрашнему спектаклю и пиру и вообще. А если мы заснём, то сразу всё забудем.
– Не волнуйся, я не забуду. Спокойной ночи.
– Ты должен мне рассказать, почему луна круглая.
– Это ты вчера спрашивал.
– Но ты не ответил.
– Не ответил, потому что не знаю. Я в таких сложных вещах не разбираюсь.
– А что-нибудь другое ты о луне знаешь?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я никогда никого о луне не расспрашивал.
– Надо тебе расспросить.
– Зачем?
– Чтобы мне рассказать.
– Ты можешь и сам спросить, ты отлично умеешь задавать вопросы.
– Я всё время спрашиваю, а что толку? Почему ты лёг посреди кровати?
– Спокойной ночи. Давай спать.
– Печка погасла.
И пришлось Простодурсену вылезать из-под одеяла и снова раздувать огонь.
Когда пламя затрещало во второй раз, Утёнок уже спал. Он лежал поперёк кровати. Простодурсен пристроился с краешка. Он нежно погладил Утёнка по головёнке. Переживает малыш. Завтра ему быть лягушкой и превращаться в принцессу.
Простодурсен расправил одеяло, чтобы укрыть себя и Утёнка. Это оказалось нелегко: Утёнок всё время с головой исчезал под одеялом. А передвинуть его Простодурсен боялся. Неровён час, проснётся – и опять начнутся вопросы о луне.
Кое-как Простодурсен справился. Правда, лежал он криво, в странной позе, и одна рука свисала.
В голову пришли мысли об Октаве. Как ловко она придумывает замечательные вещи. Театр. И что принцем будет Простодурсен.
Ему только не нравилась идея приклеить Пронырсена к стулу. Даже слушать – и то противно. Но они, наверно, к утру её позабудут.
«Почему всё-таки луна круглая?» – подумал Простодурсен и заснул.
Октава сидела на кровати и шила длинный нос. Она готовила сюрприз – хотела поразить всех завтра настоящим ведьмовским длинным носом. В печке весело горел ровный жёлтый огонь. Октава ещё в начале лета нарубила на дрова четыре берёзы и сложила поленницу у стены с солнечной стороны дома, так что её дрова всё лето прожаривались на солнцепёке. Под руку себе она поставила мисочку с солёными орешками и понарошкой в сахаре.
Сдобсен сидел у себя на кухне и смотрел на домик Октавы. В окнах у неё всё ещё горел свет, и Сдобсен ждал, пока окна погаснут, чтобы он мог лечь спать. Такой уж он был, Сдобсен. Любил засыпать одновременно со своей соседкой.
На столе перед ним лежала раскрытая книга. Он взял её у Ковригсена давным-давно. «Заграница» – значилось на обложке. Но сегодня у Сдобсена не было сил на чтение. Он думал о завтрашнем празднике – его обещали после этого глупого спектакля. Вдруг Ковригсен даже торт испечёт? Может, он сейчас как раз взбивает крем, лепит марципаны и посыпает пудрой?