– Думаешь бесплатно тортика поесть? А мы тебя раз – и к стулу приклеим!
– Фуф, – фыркнул Пронырсен. – Да что ты говоришь!
– А вот сам увидишь, какие мы хитренькие! Ковригсен со Сдобсеном такой клей варят – о-го-го! Не удастся тебе из театра сбежать!
– О-о, – тихо простонал Простодурсен.
А Утёнок и не думал униматься.
– А ты пойди почитай афишу у себя на двери! Как придёшь, так в клейстере и завязнешь!
– Что ты такое болтаешь? – строго спросил Простодурсен. – И почему ты в таком тоне разговариваешь с нашим Пронырсеном? – добавил он ещё строже, вынимая Утёнка из травы.
– Так вот вы что придумали… Фуф ты, – сказал Пронырсен.
– Не слушай ты Утёнка! Мало ли что эти малыши наболтают.
– Как это? – возмутился Утёнок. – Вы сами говорили, что придётся его приклеить!
Простодурсен запихал Утёнка поглубже в карман. Пронырсен стоял, опершись о топор, и хохотал.
Как всё ужасно получилось. Кто мог подумать, что Утёнок такая трепушка!
– Ладно, – сказал Простодурсен. – Пойдём мы, пожалуй.
Октава наблюдала за ними из-за берёзы. «Не снять ли нам афиши?» – подумала она, но снять не успела, потому что надо было быстро уносить ноги.
Они зашли к Простодурсену, чтобы всё-таки позавтракать.
Октава стояла посреди комнаты с довольно-таки несчастным видом.
– С ними сладу нет, с утятами этими, – сказал Простодурсен.
– Ещё бы! – гордо откликнулся Утёнок. – Потому что мы живые, весёлые и неугомонные.
– В загранице, – сказала Октава, – люди сами ломятся в театры. Они наряжаются, даже если собираются только сидеть и смотреть. Более того, они платят за вход. Большие толпы людей. И сидят терпеливо, потом хлопают, потом встают и ещё хлопают. Это мне Сдобсен рассказал.
– У нас тут не совсем заграница, – осторожно напомнил Простодурсен.
– Это точно. У нас один Пронырсен мог бы спектакль смотреть, так и он не придёт теперь.
– Ты же повесила афиши, – напомнил Утёнок. – Значит, публика придёт.
– Наверно, не надо никакого театра, – сказала Октава. – Проще всем залезть под одеяло и ждать весну.
– Не-ет! – запротестовал Простодурсен.
Ему очень хотелось побыть принцем. И он ждал своего волшебного поцелуя.
Он резко отодвинул тарелку. И заметил, что Утёнок внимательно на них смотрит, и у него уже дрожит клюв.
Новый день приступил к сбору тумана. И даже подсыпал солнца. Но пока день ещё не очень годился для большого осеннего праздника.
Они вышли из дому и побрели к Ковригсену. Надо было рассказать клееварам, что Утёнок выболтал их план.
И вдруг в небе у них над головой раздался шум. Что-то так странно захлопало, что они задрали головы посмотреть.