– Вот именно. Поэтому нам нужен театр.
– Только из-за того, что я не сказал ничего о твоём запахе? Давай уж я лучше скажу, – предложил Простодурсен.
– Ты ничего не понял, – вздохнула Октава.
– Так я сразу сказал, что не понимаю, – попытался оправдаться Простодурсен.
– Театр – это такая радость!
– Какая?
– Ну такая…
– У-у.
– Голова два булька! – снова крякнул Утёнок.
Октава взяла малыша на руки и повернулась лицом к тучам, лесу, речке и дальним далям.
Утёнок с любопытством пялился вверх на её подбородок и рот.
– Жизнь преподносит нам сюрпризы, – сказала она.
– Что? – встрепенулся Простодурсен. – Утка вернулась?
– Нет. Но как же прекрасна Приречная страна! Простодурсен, взгляни на неё и скажи: что ты видишь? Что чувствуешь?
– Мне всё называть, что я вижу? Боюсь, мы сегодня не управимся.
Утёнок тоже взглянул туда, куда Октава велела смотреть Простодурсену. Но у него закружилась голова, и он зажмурился.
– Нет, – объяснила Октава, – всё перечислять не надо. Просто скажи: что ты чувствуешь? Что творится у тебя в душе в эту минуту на вершине горы?
– Во-первых, я чувствую голод, – обстоятельно подошёл к делу Простодурсен, – и хочу поскорее спуститься в пекарню Ковригсена. Во-вторых, я чувствую холод – и думаю, что скоро зима, а у меня нет дров. Я хорошо ответил?
– Простодурсен, лапочка, бедный ты мой, – сказала Октава. – Театр нужен тебе гораздо больше, чем я думала.
– Ой, бедный, – крякнул Утёнок. – Но ничего, будет ему театр.
Когда они вздумали его жалеть, Простодурсен получше прислушался к себе и вроде бы что-то такое почувствовал. Может, это как раз сердце греется, подумал он. И решил сказать Октаве про её новый запах. Простодурсен хотел посмотреть, согреют ли Октаву его слова и что с ней от этого станется.
– Ты хорошо пахнешь, – начал он.
– Я? – удивилась Октава.
– Да, – кивнул Простодурсен.
– Простодурчик, это я просто для примера сказала, что в голову взбрело.
– Да? – удивился теперь Простодурсен.
Он заметил, что Октава прячет улыбку. Крохотную улыбочку прятала она в тени шляпы. Но никакого тепла Простодурсен так и не почувствовал. Он мёрз. Ему надоело торчать на этой горе. Хотелось поскорее спуститься в лес и заняться уже дровами.
Если дров не осталось вообще, ищи себе дерево по душе…
Они прихватили табуретку и пошли вниз. Несколько раз чудом не упали. Попробуйте спускаться вниз под горку в дождь втроём под одной шляпой и ни разу не запутаться, где чьи ноги.
– Всё-таки это важная штука – чтобы сердце горело, – сказала Октава.
– Тебе обязательно всё время говорить об одном и том же? Театр греет душу… У меня голова занята совсем другим. Слышишь, как Пронырсен дрова рубит? Ему всего-навсего самому надо согреться, ну а мне Утёнка целую зиму в тепле держать, а в доме ни щепки…