– О-о, опасный поворот! – замерла на месте Вика.
– Похоже, Макс тебя щас сам потрогает за пи-пи, – засмеялась Катя. – Да так, что ты уже не станешь папой, дорогой.
Максим привстал было, но первый порыв остыл при взгляде на щекастую, лоснящуюся физиономию Кочеткова.
– Еще раз услышу – дам в ухо, – просто пообещал он Радику. Тот пожал плечами.
– Да ладно, чего я сказал?
В эту минуту Добрыня заорал из дальней спальни:
– Нашел! Бля буду… Мужики, бля буду…
Сгибаясь от смеха, он вынес и бросил на диван стопку дисков с безыскусными картинками. Его хохот вызвал фильм «Первый бал Наташи Ростовой».
– О, давай сюда! – оживился Радик.
Они нашли пульт, включили телевизор. Пропустив сюжетную завязку, перескочили к эпизоду, где Наташа Ростова, худощавая, но с полными ногами, неубедительно стонала под натиском голозадого Андрея Болконского, а Пьер Безухов дрочил ей на лицо.
– Слышь, Жирдяй, а ты копия Безухов! Пиздец, один в один!..
Новенькая с ужасом смотрела на экран. До нее, возможно, впервые дошло, какая перспектива может ожидать ее этим вечером. Максиму показалось, что она готова разреветься. Котов тоже наблюдал за девушкой. Он незаметно подлил в стакан с кока-колой виски и протянул ей.
– На, попей.
– Суперкомпост, – заметил Радик, справедливо оценивая порнуху. – Еще чего там? Есть азиатки?
– Есть анал с большими неграми. Ого, приколись!
– Ой, ладно, Андрей! – возвысила голосок Вика. – Мы сейчас не будем же смотреть эту фигню! Включи телевизор, пускай там крутится как фон. И поставьте уже нормальную музыку! У меня столько энергии! Потанцевать хочу – умираю!
Радик поколдовал над дисплеем айфона и снова врубил какой-то жесткий бит.
Безбожный пир, безбожные безумцы! Вы пиршеством и песнями разврата ругаетесь над мрачной тишиной, повсюду смертию распространенной…
– Андрей, Андрей… Я упаду… Андрей, я каблук сломаю! – визжала Вика.
– Гоп-гоп-гоп! – орал Добрыня.
– А ну, сопли утри! Пошли, чего жмешься! Давай – выпила и пошла! – подбадривал Наташу Радик.
Выйдя из комнаты, Максим заперся в самой дальней спальне и набрал номер отца.
– Да, слушаю, Измайлов, – голос звучал деловито, но с жирными нотками сытости.
– Извини, папа, я поздно… Я не смог приехать. Вернее, я устал.
– У тебя всё в порядке? Как прошло на предприятии? Где ты?
– На предприятии нормально, посидел и уехал. Я в гостях.
– У Тани? – одобрил отец с показным благодушием. – Передавай ей привет. Да, подъезжай завтра в офис к часу. В три у нас совещание, хочу кое-что с тобой обсудить.
– Хорошо. Привет Марьяне. Она тоже завтра будет? Ну пока.
Максим убрал трубку и подумал, что хотел сказать отцу совсем другое – о своем одиночестве, о страхе смерти, который никогда еще не наваливался с такой жуткой силой. Он чувствовал, что только отцу может рассказать об этом и только тот сможет понять его не разумом, а сердцем, теплой человеческой душой. Но вместе с тем Максим знал, что никогда не начнет такой разговор, хотя бы потому, что не захочет вновь натолкнуться на сытое, самодовольное, равнодушное дружелюбие.