Таня заметила его и сбилась. Последний блюз она допела совсем бестолково, почти неуклюже перетаптываясь на месте, а в перерыве выглянула из какой-то боковой двери, подозвала его жестом.
– Привет. Почему не предупредил, что приедешь?
– Да я и не собирался. Был тут неподалеку и вспомнил, что ты приглашала.
– Подождешь? Я уже свободна, только переоденусь.
– Хорошо, – кивнул он.
Таня снимала маленькую захламленную квартирку в призрачном доме, населенном персонажами Достоевского, в проходных дворах у Московского вокзала. Над лестницей поднимался пар, пахло вареными овощами и антикварной лавкой, но жилище вполне отвечало представлениям о петербургской романтике – из окон открывался вид на латаные крыши и вечно вывешенное на просушку, плохо простиранное полотенце неба.
Проталкивая ключ в неподатливый замок, с усилием дергая дверь, она продолжала рассказывать:
– Сейчас мы разбираем третий акт… Но сегодня не репетировали, а Гриша читал Теодора Адорно. Про репрессивный характер морали, когда общественные представления вступают в конфликт с меняющимся сознанием отдельных индивидов. Вот, например, раньше считалось позорным для девушки родить ребенка вне брака, а теперь это – достойный и мужественный поступок. То есть моральные нормы все время обновляются…
В комнате сильно пахло духами. От сквозняка заколыхались развешанные на двери концертные платья.
– У меня такой бардак… Ничего не успеваю! Репетиции, работа…
Освобождая кресло для Максима, она подхватила и сунула в шкаф юбку и чулки, коробку с золотыми туфлями, смахнула в ящик косметику, разбросанную по столешнице.
– А есть надежда найти в этом бардаке пробочник и два стакана? – спросил Максим. – Это папа привез нам из Испании вино. И вот, парфюм и конфеты для тебя.
– Как приятно! Он такой милый, даже странно, что это твой отец.
Она принесла из кухни штопор, открыла коробку с шоколадом, сразу положила конфету в рот.
– Одним словом, Гриша хочет, чтобы нам лучше была понятна общая концепция. Материал очень тяжелый, не все ребята схватывают суть. Но если получится, нам дадут попробовать на малой сцене. Гриша говорит… А бокалы сейчас, подожди… Да, в кладовке!
Пока она искала и мыла бокалы, он открыл бутылку.
– За что выпьем? – усаживаясь напротив и глядя на него, спросила Таня.
– Может быть, за Гришу? Я слышу о нем весь вечер.
– Слушай, ну хватит, извини, – отмахнулась она. – Что-то я в самом деле зациклилась на этом спектакле. Расскажи лучше, как ты съездил. Было весело? И как твой папа? Передавай ему привет.
– Папа проявляет завидное постоянство, – проговорил Максим, вспоминая красную бейсболку и особый запах в квартире отца. – Он встречал Новый год на Канарах с этим, как его там… Игорем. А теперь снял для него квартиру в центре, видимо, для приятных интимных встреч.