– Посмотри на своего сына: молодой парень, деньги есть, а ходит в каких-то серых кофтах, как студент со стипендией в сорок рублей. Я помню, какой ты был щеголь в его возрасте.
Георгий подмигнул Максиму.
– Как говорил Оскар Уайльд, ничто не производит столь благоприятного впечатления, как бесцветность. Она сближает.
– Это свитер из последней коллекции Пола Натана, – заметила Марьяна, подняв бровь. – Я сама обожаю этого дизайнера.
– Хорошо. Это, видимо, я отстала от жизни, – вздохнула мать. – Кстати, почему ты, Марьяна, не пригласила своего жениха? Напрасно постеснялась, я была бы рада познакомиться.
– Я пока не собираюсь вступать в брак, – ответила Марьяна твердо. – Это просто слухи.
– Вот как? – не слишком старательно удивилась мать и тут же отвернулась от нее. – Ну, Ксения Петровна, хватит уже суетиться, садись! Туда, возле Максима. Ты, Егор, со мной, а Марьяна слева. И давайте уже начинать.
Они расселись, Георгий разлил вино. Мать взяла свой бокал.
– Предлагаю первый тост. Выпьем за то, что мы наконец собрались все вместе, всей семьей. Это редко бывает, но я не жалуюсь – вы молодые, у вас свои дела. Рада видеть всех сегодня – и тебя, Марьяна, тоже. В моем возрасте уже неприлично отмечать дни рождения, поэтому давайте поднимем бокалы за Новый год, пусть он по крайней мере будет не хуже, чем предыдущий. Ну и за Рождество. Хотя среди нас, насколько я знаю, нет особо верующих. Приятного аппетита.
– Между прочим, тетя соблюдает все посты. А на Рождество отстояла Великое повечерие, – заявил Максим, накладывая себе какое-то кушанье. – И я сам видел, как папа молился в церкви на отпевании деда.
– Ты молился в церкви, Егор? – удивилась мать. – Зачем?
Георгий попытался отшутиться, почему-то чувствуя неловкость:
– Он с некоторых пор стал суеверен, оставив мненье прежнее свое о снах и разных предзнаменованьях…
– Хм. Вот уж не думала, что и тебя затянет эта современная мода на поповщину, – мать укоризненно покачала головой. – Ты же даже некрещеный.
– Это правда, Георгий? – спросила вдруг Марьяна, взглянув на него с недоумением и укором.
– Нет, я покрестился в свое время.
– Когда это? И почему не сказал? – удивилась мать.
– Достаточно давно. В Париже, в православном соборе. Просто не было случая рассказать.
Максим внимательно смотрел на него через стол своим холодным, словно экзаменующим взглядом.
– Так ты веруешь, папа?
– Скажем так: я нетверд в своем неверии.
Мать покачала головой.
– Как же тебя крестили без веры?
– В тот момент мне казалось, что я верю, – проговорил Георгий с твердым ощущением, что пора сменить сомнительную тему. – Но сейчас я готов поклясться на Коране, что это самый замечательный оливье, который я ел в своей жизни. Ксения Петровна превзошла себя. Кому добавки?