Отец с радостью переменил предмет разговора.
– Думаю, возможен и тот и другой вариант. История показывает, что создавать шедевры удавалось как вполне успешным, ангажированным авторам, так и реформаторам, не оцененным при жизни. Каждый художник ищет собственный язык, кто-то – через продолжение традиции, кто-то через ее слом.
– На самом деле мы говорили не совсем об этом, – возразила Таня. – Максим сказал, что искусство является предметом потребления, как и все остальные вещи в мире.
– Любое сущее существует для того, чтобы быть потребленным, – поправил Максим. – И сказал это не я, а Ролан Барт, кажется…
– И еще ты сказал, что культуру передает и сохраняет праздный класс, то есть люди, которые живут за счет труда других.
– В этом тоже есть смысл, – заметил отец. – Но сегодня это правило работает только для «большой культуры». Массы заказывают свою музыку.
– Мы как раз говорили не о массовой культуре, а о настоящем искусстве.
– Вы можете твердо определить границу между ними?
– Границу между ними определяют правила красоты и гармонии.
Отец посмотрел на нее и улыбнулся.
– Красота не считается ни с какими правилами… Это ее главная привилегия.
Таня порозовела и опустила глаза, видимо, приняв комплимент на свой счет.
– Я теперь понимаю, откуда у Максима такая эрудиция и ум. Это вы ему передали свое блестящее образование!
– У папы гораздо более блестящее образование, чем у меня, – возразил Максим, чувствуя, как в груди, где-то под ложечкой, собирается ревнивая злость. – Он учился в Сорбонне, а я всего лишь в Манчестерском университете.
– Обжегшись на молоке, дуешь на воду, – пожал плечами отец.
– Обжегшись на молоке, дорогого сына посадили на хлеб и воду.
– Ну, не я это решал.
– Это правда? – воскликнула Таня. – Вы учились в Сорбонне?
– Слушал лекции, всего один семестр. Потом я встретил маму Максима, и учебу пришлось забросить.
Глаза Татьяны мечтательно затуманились.
– Наверное, это было очень трудно в то время, еще при советской власти, попасть во Францию?
Отец кивнул отменно вежливо.
– Да, мне повезло. Фантастический случай, какой-то студенческий обмен на волне перестройки. Там был внук секретаря ЦК, племянник министра обороны. И меня в последний момент включили в группу. Правда, я был отличник, медалист, комсомольский выдвиженец. Активный, политически грамотный. Со мной провели беседу в горкоме комсомола… Впрочем, это давняя и не такая занимательная история.
Он обмакнул улитку в соус и отправил в рот.
– Нет, это очень интересно, – горячо возразила Таня. – Это же должно было совсем изменить ваши представления! Оказаться во Франции в годы железного занавеса, когда тут были запрещены самые обычные вещи… Вас же, наверное, там поразило абсолютно все! Я ни разу не была за границей, но я могу представить. Вам же, наверное, уже не захотелось возвращаться?