– Это папа тебя возил в Испанию?
– Да, возил. В сентябре.
Максим вспомнил залитую солнцем веранду, белое вино. Бабье лето.
– Я смотрю, тебе с ним крупно повезло.
– Повезло, – согласился тот.
Максим сделал еще шаг вперед.
– А знаешь, я тоже люблю эксперименты в сексе… И моей девушке ты понравился. Может, нам устроить как-нибудь приватную вечеринку? Без взрослых? Сколько ты берешь за ночь?
Игорь молчал, не глядя на Максима, снова пытаясь застегнуть заедающую молнию на куртке.
– Ну, думай быстрее… Папа возвращается.
– Так давай и его тоже пригласим?
– Куда это тебя приглашают? – спросил отец, подходя.
Парень повернулся к нему.
– На вечеринку без взрослых.
Отец дернул щекой, изображая условную усмешку.
– Вот как? Взрослый, надо понимать, – это я?
Подошла Таня.
– Извините, я знакомого встретила… Это Гриша, он режиссер…
Отец быстро привлек ее к себе, поцеловал в щеку.
– Всего хорошего, Танечка. Смотрите за Максимом, чтобы без происшествий. – И, подавая руку Максиму, заглянул в лицо стальным взглядом. – Был рад увидеться. До понедельника.
Когда они с Таней отъехали от клуба, Максим спросил:
– Ну, и что твой Федор Комиссаржевский? Люди, львы, орлы и куропатки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде?
– Перестань, – пробормотала она.
– И те, которых нельзя было видеть глазом…
– Ну я прошу тебя, Максим!
В голосе ее звучала неподдельная обида.
– Что-то случилось?
Она помолчала.
– Нет, все здорово… Все замечательно. Твой папа замечательный. Похож на Джорджа Клуни…
– Да, ему бы пошла роль Бэтмена. «Дорогая, я не создан для семьи. Во мне есть что-то такое, чего ты не знаешь».
– Мужчины, наверное, все не созданы для семьи.
– А как тебе папин бойфренд? Занятное создание. Этакий ангел-олигофрен. Отвратительно, конечно.
Максим резко рассмеялся, чтобы заглушить фальшь в собственном голосе.
– Почему отвратительно? – удивилась Таня. – Ты же и раньше знал?..
– Да, знал, но это было где-то там… Вроде шутки, понимаешь? Развлечения пресыщенного человека. Раньше он никогда не выводил их открыто, не сажал с нами за один стол! Пойми, я миролюбив, как папа римский, я ничего не имею против геев-парикмахеров, модельеров и танцоров. Но есть определенный общественный статус, репутация… А он не видит, не понимает, что смешон!
Таня пожала плечами.
– Он вовсе не смешон. Просто хочет быть свободным.
– Да к черту эту политкорректность! Насмотрелись все идиотских фильмов… Какая тут свобода, когда один платит, а другой продается? Просто он наплевал на всех нас – делаю что хочу, а вы думайте что хотите! Ему плевать, что мне стыдно за него, что мне отвратительно, что этому мальчишке семнадцать лет, а ему почти сорок пять!