Гурьба отдалилась. Васюта больше ничего не говорил, только слышались его частые всхлипы. Степке было не по себе. Он не стал дожидаться отца, пошел к ночной реке в надежде, что свежий ветер остудит ему голову.
– Он признается…
Степан узнал голос Людмилы. Он круто повернулся и увидел биологичку: та брела в его сторону, кутаясь в безразмерный бушлат.
– Они почти всегда признаются, – проговорила она. – Я была в госпитале. Пришла навестить ребят, когда нагрянули «поляки». Там все поднято теперь вверх дном. Васюту расколют. Если в его теле не найдут инопланетных тканей или вживленных электронных узлов, то просто-напросто обвинят в пособничестве врагу, якобы – на добровольной основе.
Они пошли вдоль берега вместе. В следах, оставленных тяжелой техникой, стояла вода. Под ногами чавкала грязь, с реки дул промозглый ветерок. Степан нахохлился: в одной тонкой гимнастерке он быстро продрог.
– Я сам теперь… отношусь к «полякам»… как бы… – проговорил он отрывисто. Степка догадывался, что Людмилу это признание не обрадует, но юлить и обманывать он не мог. Но биологичку это совсем не удивило.
– Мой командир тоже задействован в структуре СМЕРПШа, – сказала она. – «Поляки» – это не только контрразведка, но и разнообразные научные организации, которые занимаются пришлыми и всем, что связано с их присутствием на Земле. Так что и я – опосредованно, само собой, – состою в этой конторе.
Сбитый с толку Степан ответил неразборчивым междометием. Да еще и зубы, как назло, клацнули от холода.
Людмила прикоснулась к его пальцам.
– Что-то ты совсем как ледышка, солдат, – проговорила она с придыханием.
– П-пустяки, – отмахнулся Степка. – Я ж деревенский – закаленный, значит.
– Нет-нет. – Послышался шорох, Людмила сбросила с плеч бушлат. – Надень вот.
Степан удивленно отпрянул:
– Еще чего! Совсем, что ли…
– Надень бушлат и обними меня, – сказала, точно разъясняя прописную истину, Людмила. – Кто будет бить пришлых, если ты сляжешь с пневмонией? Ты спас мне жизнь, я отвечу тебе добром, по-моему – все справедливо.
– Сейчас. – Степка больше не заставлял себя упрашивать; быстро накинул теплую куртку на плечи и потянулся к Людмиле. Но теперь дрожал он еще сильнее, а главное – заметнее.
– Только без глупостей, – на всякий случай предупредила она и повернулась спиной. – Можешь начинать греть.
Степан мягко притулил Людмилу к себе, обхватив ее руками чуть ниже груди. Непривычный женский запах щекотал ноздри. Перед глазами была макушка с гладко зачесанными, разделенными едва заметным прямым пробором волосами. А над макушкой отблескивала голубоватой сталью река.