Степан бросился на штурм склона, поскользнулся на мокрой от ночной росы траве, но продолжил подъем – правда, уже ползком.
Вход в пещеру чернел распахнутой в немом крике пастью. Скалистый козырек походил на выпяченную верхнюю губу, а заросли прижившегося там шиповника – на куцые усы. Соседние пещеры были точно норы, в этих неглубоких карстовых впадинах жили летучие мыши. В довоенное время каменские мальчишки играли здесь в первобытных людей. Кто мог тогда подумать, что вскоре им на самом деле предстоит стать дикарями. В большой пещере играть детям не разрешали, назывались разные причины: непрочный свод, опасный подземный колодец, в котором уже угробились несколько оболтусов, древнее скифское проклятье… Каменную горловину сразу за входом раньше перекрывал деревянный забор. Естественно, эта преграда не могла остановить жаждущих приключений пацанов. Там, во тьме, действительно обнаружился колодец. Вовик и Серый – это который потом утонул в ставке при странных обстоятельствах – спустились туда на веревке и нашли гору старых костей, принадлежащих разным животным. Возможно, в могильнике были и человеческие кости, но пацанам на глаза такие не попались. Степан же обнаружил под самым сводом пещеры едва различимые бледные изображения. Люди и звери были нарисованы неумело, словно рукой первоклассника. Все какие-то палочки-черточки: длинные руки, длинные ноги, длинные копья, длинные рога, длинные лапы… Все неестественное и грубое. Первобытное.
Забор, что перекрывал вход, давно сгнил, в колодце прямо под старыми костями оборудовали схрон на крайний случай. Чем сегодняшнее происшествие – не крайний случай? Уж «крайнее» не бывает…
– Стой! Стрелять буду! – рявкнули из темноты, едва Степан ступил под нависающую над входом известняковую «губу». Послышался щелчок: кто-то взвел курок. – Назови себя! Быстро!
– Степан я Стариков! А ты кто?
– А-а… – протянули глубокомысленно. – Степан-хулиган. Привел за собой пришлых?
В темноте замерцал малиновый огонек, остро повеяло крепчайшим табаком.
– Никак нет, – ответил Степка настолько твердо, насколько это позволяли стучащие зубы и онемевшие от холода мышцы лица. – Мне погреться надо.
– Ишь ты… погреться ему… – Во тьме хмыкнули. Ярко вспыхнул электрический фонарь, и Степан отпрянул, прикрыв лицо рукавом. Когда зрение вернулось, он увидел деда Бурячка, тот сидел, свесив короткие ноги, на бочке с соляркой. В одной руке – фонарь, во второй – взведенный револьвер, в зубах – чадящая трубка. Кроме деда, в пещере не было никого, если не считать летучих мышей.