При этих словах, подеста вновь, как наяву, увидел распростертое на камнях тело Гвиланди, струйки воды, сочащиеся из-под его панциря и невольно поежился.
— Сегодня, с наступлением темноты, я покину Галату. А чтобы не вводить вас в искус быстрого обогащения, оставшееся время мы проведем вместе. У вас нет возражений, синьор Ломеллино?
Подеста покорно пожал плечами.
— Оставайтесь, синьор Бертруччо. Хотя это мне может стоить головы, отказать вам в гостеприимстве я не в праве. Отвечать же на вопросы о переговорах с византийцами мне запрещает долг.
Лодовико лишь пренебрежительно усмехнулся.
Четверо гребцов дружно налегали на весла. Под мерные всплески, носовой брус лодки рассекал поверхность воды, оставляя за собой две легкие волны, быстро гаснущие в гладком зеркале залива. Когда до набережной оставалось не более двухсот ярдов, Алексий повернулся к сидящему рядом с ним на корме Ангелу.
— Как получилось, что ты дал себя арестовать?
Юноша поморщился.
— Не мог же я при толпе свидетелей вступать в борьбу с сотником и двумя дураками гвардейцами. Тем более, дело успело зайти так далеко, что без крови и переполоха я не мог уже отделаться от них.
Он помолчал, затем с неприкрытой злобой добавил:
— Этот мальчик был так горд собой, когда прыгал вокруг меня со своей железкой в руке.
— Ты зовешь его мальчиком? Он на несколько лет старше тебя.
— Возможно. Но у него глаза ребенка.
— Ты говорил, что видел Лодовико на пристани?
— Да. Мне вновь не повезло: он заподозрил неладное и скрылся, в то время, как солдаты уперли в меня свои пики.
— Почему же ты не остался в Галате?
— Генуэзец понял, что раскрыт и затаился. Чтобы сейчас разыскать шпиона, нужно проследить за сотней рыбацких лодок, выходящих этой ночью в море, а также взять под контроль все городские ворота и потайные калитки — он может проникнуть в любую щелку. Я уверен, с закатом солнца он обязательно попытается покинуть Галату.
— Искать его сейчас бесполезно, — вновь, после недолгого молчания, как бы убеждая самого себя, произнес он.
— Тем более, что он, как и прежде, уже успел окружить себя двойниками, — добавил Алексий.
Ангел согласно кивнул, затем его лицо перекосилось от ярости.
«Похоже, он вновь припомнил того злосчастного сотника», — усмехнулся про себя Алексий и отвернулся в сторону.
Лодка развернулась, причаливая к пристани. Алексий встал и опираясь на плечо гребца, поднялся на ступени набережной. Ожидая, пока к нему подведут лошадь, он безразлично, в пол-уха, слушал разгоревшуюся неподалеку от себя перебранку двух подвыпивших моряков, каким-то чудом еще держащихся на ногах.