— О, как вы жестоки!
— Да, да, именно так! Я буду колоть его вновь и вновь, до тех пор, пока он не образумится и не утратит своей отрешенности.
— Ну, что вы! У мастера Мартино вид совсем не отрешенный. Чего нельзя сказать о вашем другом друге.
— Вы говорите о Романе? — Франческо недоуменно посмотрел в сторону качелей. — Я как-то не замечал…. Хотя, вполне возможно, и у него могут найтись для этого свои причины.
— Ах, нет. Вы отлично знаете, о ком я говорю. Я имею в виду Лоренцо, которого вы так смешно называете. Мышонком, кажется? Не далее как на прошлой неделе он промчался на коне мимо моих носилок и даже не повернул головы в мою сторону.
— Вот оно что! Вы правы, очаровательная Елена. Бедный Крысуля не только выглядит со стороны как очумелый, но, похоже, в ближайшее же время действительно станет таким.
— С ним произошло большое несчастье, — кусая губы от сдерживаемого смеха, заявил Мартино.
— Несчастье? Какое же? — озадачено сдвинул брови Феодор, младший сын эпарха.
— Он влюбился! — Франческо, подобно драматическому актеру в театре, воздел руки к небу.
Мартино глянул на него и зашелся в хохоте.
— Но в чем же тогда заключено несчастье?
— Они, наверное, просто завидуют, — предположила Анна.
— Упаси нас Боже! Несчастье же в том, несравненная Анна, что этот бедолага избрал не совсем удачный объект для своей страсти.
— Какая-то знатная дама?
Мартино громко хмыкнул. Франческо, наоборот, стал очень серьезен.
— Знатная дама? Пожалуй. Хуже всего, что эта дама пользуется расположением самого Джустиниани Лонга, под началом которого и служит Лоренцо.
Анастасий многозначительно присвистнул. Франческо продолжал:
— Мой же кузен, как известно, весьма недолюбливает любого рода соперников. И если эта самая дама соизволит бросить хотя бы один благосклонный взгляд в сторону несчастного воздыхателя, с ним случится непоправимое.
— О, ужас! Неужели ваш брат убьет его?
— Хуже, любезная, гораздо хуже.
— Хуже? Я не понимаю.
— Мой беспощадный кузен сотворит с беднягой такое, что перед Крысулей без опаски смогут распахнуться двери султанского гарема.
Мартино взвыл от хохота и без сил откинулся на спинку кресла. Сестры переглянулись и слегка покраснев, с возмущением уставились на бесстрастное лицо Франческо.
— Какая пошлость! — произнесла одна.
— Мы и подумать не могли, что вы в состоянии сказать т а к о е, — вторила ей другая.
— Сударыни, я каюсь. Вырвите мне язык и бросьте его на съедение псам!
— Участь, столь же незавидная, как и у Крысули, — подкинул со своего места Роман.
Сестры вновь переглянулись, нахмурили было изящно очерченные брови, но не сдержавшись, дружно прыснули.