Константинополь! При одном упоминании этого наименования волна ненависти захлестывала султана.
Многочисленные убийцы, засылаемые в столицу Византии с единственной целью — добраться до Орхана и умертвить его — бесследно исчезали, уничтожаемые, по-видимому, более умным и осторожным врагом. Император Константин оказался достаточно дальновиден, чтобы беречь как зеницу ока случайно доставшийся ему столь ценный приз, как наследный принц, продолжатель династии и правнук славного султана Баязида. А пока жив Орхан, нет и не будет в Османском государстве полного покорства перед волей султана.
Мехмед вскочил с дивана и отшвыривая ногами попадающиеся на пути предметы, несколько раз пресек просторную, утопающую в роскоши палату. На грохот опрокидываемых светильников из-за двери встревожено выглянул начальник охраны и тут же исчез, встретившись с мерцающим от бешенства взглядом султана.
Давно пора покончить с этим городом, последней червоточине христианства во владениях османов, наглость правителей которого доходит не только до неповиновения божественной воле наместника Аллаха на земле, но и до открытых угроз в его адрес!
От дикой, необузданной ярости потемнело в глазах. Мехмед бросился на устланный подушками диван, вцепился в них, изо всех сил стараясь подавить охватившую его, сводящую с ума ненависть. Глаза его заполнились злыми слезами, грудь спирало тяжелое дыхание, кровь толчками била в ломящие от боли виски. С трудом овладев собой, он перевернулся на спину и несколько раз глубоко вздохнул.
Так значит этот мелкий морейский князёк Константин, посаженный на византийский трон отцом Мехмеда, Мурадом II, требует объяснений поступкам султана!? Что ж, вскоре этот император без империи узнает, для чего понадобилось Мехмеду возводить неприступную крепость на самом узком месте пролива!
Резко и требовательно зазвенел серебряный гонг. Звон еще не стих, но начальник охраны уже стоял перед диваном и осторожно заглядывал в темные после недавней вспышки глаза своего повелителя.
— Отправляйся к Халиль-паше, он нужен мне сейчас, — медленно, почти по слогам произнес султан. — И поторопись, если дорожишь своей головой.
Внезапный вызов сильно встревожил великого визиря. Подгоняя одевающих его слуг, Халиль-паша засыпал начальника стражи вопросами, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Но тот лишь пожимал плечами, выразительно возводя взгляд к расписному потолку — он действительно ничего не знал. Время от времени он отвлекался от этого занятия и с яростью обрушивался на слуг: зная нетерпеливый и вспыльчивый нрав своего господина, оба царедворца хорошо представляли цену нежелательного промедления.