Лонг вздохнул и с хрустом расправил плечи. Хотя его совета о назначении на тот или иной пост не спрашивал никто, он не раз заявлял о ненадёжности Нотара. Ромеи не желают прислушиваться к советам Джустиниани? Что ж, пусть корят себя сами, если в ответственейший момент оборона лопнет именно на участке мегадуки. Ему же, кондотьеру Лонгу, подобно прокуратору из Священного Писания, остается лишь умыть руки.
Бродячая собака, вынюхивающая что-то в мусорной куче, трусливо вздрогнула, оглянулась и насторожила уши. Топот шагов донёсся почти одновременно с запахом горящих факелов. Поджав хвост, собака нехотя попятилась и издав подобие рычания, бросилась прочь, боязливо скаля зубы.
Небольшая группа людей быстро шла по направлению к Влахернской пристани; четверо солдат факелами освещали дорогу. Впереди уверенно вышагивал человек, чей рост и ширина плеч выделяли его из любого окружения; каждый, кто хоть раз видел Джустиниани, впоследствии безошибочно узнавал его.
В ту ночь не спали многие. На условный стук в дверь портовой корчмы несколько десятков голов, как по команде, повернулись в сторону входа. Джустиниани вошел в помещение, обвел взглядом собравшихся и опустился на услужливо подставленный хозяином табурет.
— Все ли в сборе?
— Почти. Нет только Тревизано и его моряков.
— Что стряслось с этим непоседой?
— Занят последними сборами на своём корабле. Поклялся успеть до начала.
Кондотьер недовольно покрутил головой.
— Джакомо, ты еще генуэзцев обвинял в медлительности?
— Благодаря кому же мой план оказался отсроченным на три дня? — угрюмо отозвался тот. — Ни один лигурийский корабль не оказался в достаточной мере снаряжен и подготовлен для отплытия. Вот так и получилось, что в угоду некоторым все расчеты оказались на грани срыва.
— Генуэзские капитаны говорили мне, что они специально сняли со своих кораблей оснастку, чтобы доказать маловерам свою решимость разделить судьбу города, — возразил Лонг.
— Не понимаю этой глупости. Как можно сознательно ослаблять мощь своих кораблей?
— Оставим это, — кондотьер шумно поднялся со своего места. — Время не терпит.
— Священник! — позвал кто-то.
Немолодой священнослужитель прошел вдоль строя моряков, причащая и отпуская грехи каждому.
— Пора? — спросил Лонг.
— В добрый час! — откликнулось несколько голосов.
— Господи, помилуй и защити…! — шептал священник, осеняя крестом уходящих в ночь.
— Франческо! — Лонг ухватил за рукав юношу, безуспешно старавшегося проскочить мимо него незамеченным.
— Ты все-таки здесь? А мой запрет?
— Кузен, я не могу быть в другом месте, — спокойно отвечал тот, высвобождая руку.