Димархи тревожно переглянулись.
— Случилось что-то непредвиденное, государь?
— Орхан отказался от борьбы за престол и выразил желание не покидать пределов Константинополя.
В ответ повисло растерянное молчание.
— Мы не ослышались, василевс? — только и сумел выговорить стратег.
— Кто может считаться с желаниями отдельного человека, пусть даже принца по крови, если в опасности сама Империя? — возмутился Нотар.
— Я. Как правитель первого христианского государства, исповедующего божественные заветы терпимости и человеколюбия, я не могу послать на заведомую смерть несчастного, чистого душой юношу.
И, как бы обращаясь к самому себе, чуть слышно добавил:
— Нельзя, взрастив волчонка в людской среде, затем насильно выпускать его обратно в стаю. Волки не примут его, как чужака разорвут в клочья.
Качнув на прощание головой, он направился к своим покоям.
— Но, государь…..! — бросаясь вслед, в один голос возопили димархи.
Константин остановился и сделал предостерегающий жест рукой.
— Более того, открою вам тайну государственного значения. Орхан, уверившись в лживости вероучения своих предков, пожелал принять христианство и стать верным сыном Святой Церкви.
Если бы лепной потолок разом обрушился бы на головы ромейских военачальников, они были бы в меньшей степени сражены.
— Как же это…., - забормотал Нотар, недоуменно хлопая глазами.
Димитрий покраснел так, что казалось, еще мгновение — и кровь хлынет из пор его кожи. Некоторое время они молча смотрели вслед удаляющемуся монарху, пытаясь упорядочить разброд в своих мыслях. Первым оправился Нотар.
— Никогда бы не подумал, что у этого варвара-мечтателя хватит наглости и смекалки провести самого императора, — проворчал он.
— Неизвестно еще, в какой из этих двух голов больше наивности и простодушия! — стратег утратил самообладание и наотмашь рубанул рукой воздух.
— Димитрий! — укоризненно покачал головой Нотар, неприметно оглядываясь по сторонам.
— Готов принять христианство? Ха! Да он согласен на что угодно, лишь бы не подвергать опасности свое холеное тело! И подражая всяким там рифмоплётам, до скончания дней валяться на подушках и пачкать пергамент своими убогими любовными виршами.
Они угрюмо шли вдоль коридора, не отвечая на приветствия дворцовой стражи.
— А как хорошо было задумано! — вновь с тоской в голосе заговорил Кантакузин. — Орхан высаживается в Анатолии, сплачивает вокруг себя войска мятежных беев и легко захватывает крупные города, гарнизоны которых из-за своей малочисленности не способны выдержать и двух дней осады. И таким образом, увеличивая свою армию за счет побежденных, постепенно подчиняет себе все владения Мехмеда.