Мехмед подскочил на троне, как ужаленный.
— Так значит флот не выходил из гавани? — вне себя закричал он.
— Доподлинно мне это неизвестно, господин. Но я думаю, что словам осведомителей Халиль-паши можно верить. Флот действительно покинул пределы Италии, но где он сейчас и с какой целью были подняты паруса — остаётся только гадать.
Он демонстративно развёл мясистыми плечами.
— Ведь содержание приказа — тайна для нас.
Лицо его вновь загримасничало.
— Может быть моряки отправились просто порыбачить?
В толпе придворных послышался угодливый смех. Как и визирь, старый евнух был тёртым сановником. Не опровергая прямо слова первого министра (что само по себе могло привести к нежелательным последствиям), он сумел в то же время заставить усомниться всех членов Дивана, включая самого Мехмеда, в доводах Халиль-паши. А заодно и напомнил о недавно высказанном Саган-пашой утверждении о вечном несогласии в рядах христиан.
Мехмед нетерпеливо тряхнул головой.
— Дефтердар! — потребовал он. — Твоё мнение, но только кратко.
Казначей поднялся с места и поклонившись, смущенно прокашлялся.
— Мой господин, я не буду многословен. Казна пуста и жалование воинам платить не из чего. Война сожрала все денежные запасы — подвоз провианта на сотни тысяч человек, дорогостоящий порох, приспособления для осады….
— Довольно, — оборвал его Мехмед, — я понял. Ты хочешь сказать, что если в ближайшее время не будет никаких изменений…..
— …..положение станет катастрофическим, — уныло докончил дефтердар. — Поступления от налогов не могут компенсировать расходов на эту войну.
Некоторое время Мехмед сидел в глубоком раздумье. Затем лоб его разгладился, он оживился и просветлел лицом.
— Слушайте меня, сатрапы! Я принял решение.
В шатре воцарилась полная тишина.
— Саган-паша!
Второй визирь вышел на середину залы и поклонился.
— Этой ночью ты со своими подручными обойдешь весь лагерь и узнаешь настроение солдат.
Он мгновение помолчал, затем продолжил:
— Как скажет большинство простых воинов, так мы и проступим!
Собрание одобрительно загудело. Халиль-паша вздрогнул, побледнел, открыл было рот для возражения, но тут же одумался. Повернулся к своим сторонникам, но беи, стараясь не встречаться с ним взглядами, поспешно отводили глаза в сторону.
"Я проиграл,» — подумал визирь, — "И дни мои уже сочтены».
Он поклонился и чуть сгорбив плечи, медленно направился в сторону выхода. Сановники расступались, торопливо освобождая ему дорогу как прокажённому.