— Но помните, воины, если кто-либо из вас посмеет уклониться от сражения, бегство его не спасёт. Я из-под земли достану презренного и смерть его будет ужасна. Равно как и смерть того, кто самолично не покарает сбежавшего на его глазах дезертира.
Ещё долго после того, как султан удалился в свой шатёр, продолжалось веселье. Воины кричали, распевали песни, от души колотили в бубны, в медные тарелки и котлы для варки пищи. Дервиши как-будто посходили с ума и, заглушая друг друга, наперебой вопили:
— Пророк завешал нам: «Воюйте с неверными ревностно и неутомимо!»
— Истинно верующих Аллах сам за руку введет в райские кущи!
— Закон правоверных гласит: «Если враг не сдаётся — убей его!»
— Помните, что павшие в бою за веру только кажутся мёртвыми. На самом же деле они уже выряжены в роскошные наряды и спешат к своим небесным скакунам, на которых красуются седла с богатым убранством и золотые уздечки…..
— Сражайтесь на пути праведном со всеми, кто непокорен Аллаху! Избивайте их повсюду, где застигнете, иначе их лисьи сердца склонят вас к состраданию, а за это полагается вечное пламя ада!
Подавляющее большинство бродячих проповедников было слабо знакомо с основополагающими заветами Пророка, чьё имя они славили на каждом шагу, и потому ориентировались лишь на несколько произвольно выхваченных и заученных стихов из Корана.
Они взахлёб перечисляли все доступные их воображению блага жизни; путались в размерах шёлковых подушек, в количестве гурий, положенных каждому герою; нудно перечисляли всевозможные яства и пряные напитки; наделяли будущих счастливцев множеством дополнительных мужских органов, лишь ненамного меньшим, чем число игл в шкуре ежа, и потому способным доставлять нескончаемый поток наслаждения.
Между палатками и шалашами возили на ослах мешки анаши и щедро оделяли опьяняющим зельем всех желающих. Было разрешено забить половину оставшегося скота; не возбранялось даже (хотя это и запрещено Кораном) пить вино тем, кто сумел раздобыть его в близлежащих сёлах.
Удушливый зной становился все нестерпимей. По мутному от горячего марева небу неслись вдаль редкие клочья облаков, белесых и прозрачных, как тополиный пух. Подобно застрельщикам, они влекли за собой облака покрупнее, за которыми грузно и величаво плыли вслед огромные, как снеговые шапки гор, клубы студеной небесной влаги. Молочно-белые вверху, в нижних своих слоях они отливали темной синевой и затягивая горизонт, тихо громыхали в вышине, подобно отрядам крадущихся латников.
Смеркалось. Солнечный свет более не казался столь ослепительным и режущим глаз. Внезапно, как бы пробудившись после долгой спячки, порывисто и резко задул северный ветер. Сухие горячие волны, одна за другой, погнали впереди себя пыль и легкую, как пепел, прошлогоднюю листву.