Это слова вызвали заметное оживление в рядах янычар. Кому может претить мысль придти на готовенькое? Тем более, что война с византийцами, вопреки ожиданиям, оказалась довольно-таки затяжной и кровопролитной.
— Теперь же настало время, — продолжал призывать Мехмед, — всем вместе идти на штурм. Без опаски, с открытым сердцем выполняйте свой долг ратников Аллаха! Вы, во многих боях завоевавшие себе славу непобедимых, должны покорить мне столицу греков. Я одарю богатством, саном санджак-бея и великими почестями того, кто первым поднимется на стены крепости и продержится там до прихода остальных. Идите же к своему счастью, в этот прекрасный и праведный бой, к мечте всех храбрецов со львиными сердцами в груди. Завтра настанет день, величие которого на века восславит имя Аллаха!
Мехмед смолк, переводя дух. Краем глаза он ощущал на себе десятки и десятки тысяч горящих алчностью взглядов. Они питали его, заряжали энергией и силой, делали его речь вдохновенной и страстной. Перед ними он чувствовал себя всемогущим, вершителем судеб миллионов и миллионов людей, владетелем необъятного человеческого стада, окруженного сворой преданных псов-волкодавов.
Божественная сила власти, лишь ненамного уступающей власти самого Аллаха! Тому, кто воспротивится ей, не суждена долгая жизнь. Греки первыми подали дурной пример и вот результат — зверь обложен со всех сторон, затравлен и загнан в собственную нору. Остаётся лишь неспешно приблизиться, вдохнуть источаемый им запах безумного страха и глубоко погрузить нож в трепещущее сердце жертвы. Невыразимо прекрасный миг для истового охотника! Душа Мехмеда ликовала.
Он приподнялся на стременах и вытянув руку в направлении Константинополя, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, продолжал:
— Много столетий копила для вас сокровища столица язычников и нечестивцев. И вот настал срок! Спешите, торопитесь! Ступайте за стены, отбирайте у заплывших жиром горожан золото, ценности, рабов, красивейших женщин и детей! Берите себе всё, чем владеет враг и что вы можете унести на себе. Я отдаю вам город на три дня и три ночи.
Громкие крики радости почти заглушили концовку речи. Хотя подобные призывы звучали каждый раз, когда османам оказывалось серьёзное сопротивление и войска неоднократно пользовались этим жестоким правом завоевателей, янычары веселились буйно, как дети. Они толкались локтями, хлопали в ладоши, подскакивали в воздух и громко славили щедрость своего господина.
Мехмед поднял руку и вновь глашатаи принялись взывать к тишине и вниманию. Радостный гомон стих не сразу.