Он хотел было продолжить, обращаясь на этот раз ко всем воинам, но смолк на полуслове. Все повернули головы и замерли: по Месе от центра города к монастырю под звуки церковного песнопения шел крестный ход. Шли женщины и дети; шли раненые, увечные, больные, незрячие, хромые и юродивые; шли старики и подростки, отягощенные оружием и слишком громоздкой для их слабых тел воинской броней; шли престарелые схимники (молодых уже успела поглотить война) и высохшие от долгих лет добровольного затворничества монахини и послушницы. Многочисленные голоса слажено и торжественно выводили чарующую мелодию литургии, тренированными басами вплеталось в нее пение священников и подьячих. Золотом и серебром блестели на солнце облачения, сверкали святые дароносицы и раки с кусочками бесценных реликвий. Кадила источали белый дым, церковные хоругви мягко реяли над головами, с полотнищ и икон смотрели на людей огромные и пронзительные, застывшие в безмолвном страдании глаза Христа Спасителя.
Константин приподнялся на стременах.
— Воины мои! — загремел его голос. — Сама Родина провожает нас! Она зовет в бой, приказывает нам умереть за нее!
Он вытащил меч из ножен.
— До последней капли крови! — крикнул он, напоминая клятву.
Золотые шпоры вонзились в круп коня.
— Вперед, христиане! С нами Бог и Крестная сила!
Анатолийцы, овладев примыкающими к Влахернам кварталами, устремились вдоль Месы к центру города. Однако вскоре в передовых рядах поднялось смятение; джебели остановились и даже попятились: навстречу им во весь опор мчался конный отряд неприятеля. Мало кто из турок предполагал отпор, большинство было уверено, что с христианами покончено еще на стенах. Растерянность сменилась тревогой — а что, если у неверных в резерве десятки тысяч ратников? Пехота хотя и приняла копья наперевес, но стала невольно отступать. В поисках подмоги оробевшие с надеждой поглядывали назад, более смелые и решительные упирали тупые концы копий в землю, чтобы выстоять при натиске закованных в броню византийцев.
Маленький отряд с ужасающим треском врубился в гущу османских солдат. Вверх взлетели обрывки тканей, куски щитов, копий и человеческой плоти. Напор конницы был настолько силен, что толпа анатолийцев раздалась в стороны, как вода под ударом дубины. Некоторое время турки еще сопротивлялись, уповая на свой численный перевес, но убедившись, что попытки выстоять напрасны, а длинные мечи горожан разят без промаха, они отступили, внося сумятицу в задние ряды и принуждая остальных к беспорядочному бегству. Византийцы с победным кличем устремились вдогонку, опрокидывая и втаптывая в землю замешкавшихся.