Смуглолицый солдат подскочил к бездыханному телу, наотмашь рубанул саблей по лицу упавшего и, удостоверившись таким образом в его смерти, помчался дальше, вперед, навстречу ожидающему его богатству — золоту, ценностям, рабам.
Так, или почти так, окончил свои дни последний император Византии.
Наследник царской династии Палеологов, один из наиболее мужественных и несгибаемых венценосцев в истории Империи, Константин XI всю свою жизнь посвятил борьбе с османскими завоевателями. На протяжении многих лет он безуспешно пытался сплотить вокруг себя тех, кто в силу собственного малодушия не мог или не желал понять опасность тактики выжидания, терпимости к врагу, разрушающего, подминающего под себя основы прежнего жизненного уклада. Человек незаурядного ума, энергии и способностей, он делал все, что было в его силах. Но пробудить совесть, накрепко уснувшую в людях, так и не сумел.
В день решающей битвы, преграждая путь прорвавшимся в город полчищам врага, он погиб, как и подобает воину-государю, правителю древнего и славного своей историей народа.
Клубы серо-черного дыма поднялись и зависли над западной границей города. Медленно раздаваясь вширь, они ползли, гонимые ветром, на еще не охваченные пожарами кварталы столицы. Ужас и смятение овладели жителями Константинополя. Тревожные вести летели со скоростью молнии. Взывая к небесам, гулко и беспомощно звонили церковные колокола, в тщетной надежде моля Всевышнего о защите. Но Бог в те дни позабыл о милосердии.
Обычно затихавшие на время штурма городские улицы ожили и наполнились тревожным гулом. Неспокойно ржали и брыкались запрягаемые лошади и мулы, блеяли позабытые в скотных дворах овцы и козы. Слышался перестук дверей и ставен окон, тоскливо выли псы, женщины бестолково метались из стороны в сторону, причитая на все голоса и таская за собой испуганно ревущих детей. Те, кому посчастливилось достать подводу с лошадьми, сбивались с ног, вынося из жилищ свои немудреные пожитки; другие на тачках или на своих спинах волокли к пристани всё, что только можно было унести.
Людские ручейки вытекали из улиц и переулков, сливались на площадях в единый поток и обегая препятствия и заторы, вновь дробились на части, стремясь как можно скорее добраться до спасительной гавани.
В невообразимой суматохе муж терял жену, а мать — детей. Несмолкаемый гомон стоял над толпой, панический страх превращал людей в полуживотное стадо. Стараясь не отстать от молодых, проворно ковыляли старики и калеки; двое отроков, кряхтя от натуги, несли на руках престарелую мать; простоволосая девица металась в толпе и заглядывая встречным в лица, громко звала по имени малолетнего брата. Полусвихнувшийся проповедник с ногами взобрался на каменную тумбу и вещал с нее, как с амвона, о скором пришествии Судного дня. Неподалеку от него жалобно хныкала потерявшаяся девчушка лет шести, одной рукой вцепившаяся в тряпичную куклу, другой — размазывающая по щекам слезы вперемежку с грязью. Мимо них, не останавливаясь, шли, брели, бежали люди, на чьих лицах уже застыла маска страха и тупого отчаяния.