Мехмед мрачно взглянул на своего зятя.
— И эти пять сотен человек удерживали всю мою армию? — грозно спросил он.
Саган-паша на мгновение растерялся, но быстро нашелся с ответом:
— Нет, повелитель. Их было больше, гораздо больше. Но мы не знали, сколько воинов находится в городе и потому уничтожали всех.
Мехмед все больше темнел в лице.
— Так сколько же их было?! — завопил он. — Двадцать тысяч? Или пятьдесят?
— Их было много, — паша уже раскаивался, что вызвался с ответом.
— На двадцать тысяч прочих пленников, женщин, стариков и детей — пятьдесят тысяч воинов?! Ты что, смеяться надо мной вздумал, червь?
Султан с размаху запустил чашей в своего приближенного. Саган-паша вздрогнул от удара, но с места не сдвинулся.
— Греки — хорошие солдаты, — Мехмед задумчиво качал головой, — но их упрямство заслуживает кары.
— Сколько там всего человек, — спросил он у Улуг-бея, вытягивая палец в сторону толпы.
— При последнем пересчете — девятьсот сорок семь голов, повелитель, — без запинки отвечал начальник охраны.
— Писца! — потребовал султан.
— Правителю Египта, возлюбленному брату нашему, — диктовал Мехмед, — послать в подарок двести девочек и мальчиков. Эмиру Гранады — сто. Эмиру Туниса — тоже сто.
— Если не наберете нужное количество из этих, — добавил он, махнув рукой в сторону плененных людей, — возьмёте из числа христиан, захваченных в Морее и в Болгарии. Я думаю, мои царственные собратья не будут глубоко копаться в их родословной.
Он отпил из чаши бодрящего напитка.
— Наикрасивейших юношей и девушек, не достигших зрелых лет, отправить в мой сераль. Стариков и матерей семейств — разогнать по домам. Мужчин, а также юношей старше восемнадцати лет — отвести в сторону и предложить им принять учение ислама. Давшим согласие будет присвоено звание сотника моего войска, отказавшимся суждена участь гребцов на галерах флота.
Утомленный, он откинулся на спинку сидения.
— Приведите сюда визиря, — он помахал в воздухе рукой с растопыренными пальцами. — Пусть полюбуется на своих возлюбленных византийцев.
Улуг-бей поклонился, но остался стоять на месте.
— Ты что, не слышал моих слов?
— Прости, господин, — начальник охраны сильно заикался. — Я хотел было сказать тебе, но язык не поворачивается у меня во рту.
— Так говори же скорее, пока я не приказал его тебе вырвать! — заорал султан.
— Более трех часов назад визирь удавился в тюрьме, на поясе своего халата.
Мехмед вздрогнул всем телом, кожа его при свете факелов приняла землисто-серый оттенок.
— Почему его не остановили?
— Не гневайся, о повелитель. Стража считала, что Халиль-паша выполняет твое пожелание.