— Здорово я перебрал вчера, — пробормотал он, направляясь к окну.
Створки ставен распахнулись с первого толчка. В комнату ворвался солнечный свет, а вслед за ним — прохладный утренний воздух. Постояв под бодрящим сквозняком, он приблизился к медному тазу в виде большой морской раковины и, щедро разбрызгивая воду по сторонам, энергично умылся. Обтирая полотенцем помятое после сна лицо, он с неодобрением взглянул на свой живот и похлопал по нему ладонью.
— Как бы ты меня сегодня не подвёл, дружок!
Изящный, венецианской работы туалетный столик со встроенным в овальную раму зеркалом внушал невольное отвращение от большого количества разложенных на его поверхности черепаховых гребней. Пересилив себя, Роман приблизился к нему, сел на табурет и принялся неспешно расчесывать спутавшиеся за ночь волосы. Окончив, он задумчиво повертел в пальцах баночку с белилами, решительно отставил ее в сторону, в ряд к таким же баночкам румян, теней и сурьмяной туши и рывком поднялся на ноги.
Несвязные воспоминания проносились в голове подобно метеорам. Отчаявшись уловить разбегающиеся мысли, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, как бы изгоняя из себя остатки винных паров, затем по диагонали пересёк комнату. И тут, сквозь пелену вечерних событий, сквозь мешанину всевозможных лиц и звуков, медленно всплыл прекрасный облик Алевтины, дочери Феофила Палеолога.
Роман энергично потёр виски ладонями. Ему вдруг стало невыносимо стыдно при мысли, что вчера он сплоховал, не сумев представить себя в выгодном свете перед молодой аристократкой. Вспоминая ее взгляд, сдержанный и в то же время заинтересованный, он не мог понять, почему он, Роман, мямлил и выдавливал из себя слова, тогда как ранее, в схожих ситуациях, они текли у него сами, неудержимым потоком. Раздосадованный собственной застенчивостью, он почти весь вечер просидел молча, крутил в руках серебряную вилку с двумя изогнутыми дугой остриями и вливал в себя все новые и новые бокалы вина.
Время шло, удалились куда-то его дядя и отец Алевтины. Опрокинутый кем-то кубок так и остался лежать, окунув край в лужицу рубиново-красного вина. Поймав скучающий взгляд девушки, Роман подсел на освободившееся место и сумел-таки завязать разговор. Несмотря на то, что своей речью управлять оказалось уже сложнее, чем вилкой, с заплетающегося языка один за другим посыпались рассказы о морских сражениях, о поединках, вспыхивающих по поводу и без повода, о неожиданных, порой загадочных встречах на шумных, искрящихся весельем карнавалах….. И о многом, многом прочем….