– Ты лежи, спи, да поболее, – заботливо присоветовала тетка, наполняя резной ковш пенным пахучим напитком. – Ешь, пей, меньше двигайся. Тогда и щеки зарумянятся, и ликом шире да круглее станешь. Кудеяр, коли получится, вина заморского купит, от него девки еще краше лоснятся… От вина, сиречь, а не от баламута.
Однако залеживаться великокняжеским невестам не дали – во второй половине дня призвали в баню. И, само собой, в ней оказалось несколько пожилых женщин, внимательно осмотревших гостий. Вот токмо, в отличие от Твери, вслух повитухи ничего не сказали, молчком отпустили.
Соломония сперва побеспокоилась – но потом решила, что кабы негодной сочли, то погнали бы сразу, долго не выжидая. Раз оставили – все хорошо, бояться нечего.
На второй день, несмотря на увещевания тетки, она поднялась вскоре после рассвета и, сопровождаемая Евдокией, холопом и девкой, отправилась смотреть Москву. Как же можно – побывать в столице и не погулять?
Огромный город сразу обрушился на корельскую гостью шумом и многолюдством. Если в белокаменной твердыне было тихо и пустынно, мостовые пахли ладаном, а тут и там устремлялись к небу выбеленные храмы с золотыми куполами – то сразу за подъемным мостом через ров, отделяющий Кремль от Китай-города, в небеса тянулись качели и гигантские шаги, хохотали кружащиеся на каруселях девицы, пели скоморохи, рычали медведи, гуляющие на задних лапах, да еще в шароварах, кричали зазывалы, пытаясь утянуть прохожих в свои лавки. Коробейники норовили всучить кто пирожки, кто платки, кто свистульки; персы в ватных халатах звали покататься на слоне, а бессермены – на верблюде. На одном и том же прилавке смуглые старцы пытались продать и книги, и ковры, и благовония, напротив юную боярышню заманивали торговцы кошмой и складными креслами, под локоток пытались ухватить чеканщики и ювелиры, чуть не под ноги бросались люди, называющие себя портными и обещающие сшить лучшие в мире шубы и сарафаны…
Уже через полчаса привыкшей к тихим деревням и малым крепостям Соломее стало просто страшно. Ей быстро перехотелось искать продавцов тканей, бисера и катурлина – ярких толстых нитей для вышивания. Шарахнувшись от очередного мальчишки, что кинулся чуть не под ноги с туфлями из серой с тиснением замши, – боярышня развернулась, поспешила обратно через ров и с облегчением вздохнула, только оказавшись под стенами гигантской бревенчатой колокольни при храме Иоанна Лествичника. Перекрестилась, охнула:
– Евдокия, мы же уж две недели как в церкви не были! К обедне надо бы сходить да причаститься.