– По результатам вскрытия, трое из них были убиты одним и тем же оружием, – поправил его Джеймсон. – Ножом с очень тонким лезвием, длиной около шести дюймов, похожим на стилет. Но только у Дугласа Килкенни и Тома Брогана наклон раны одинаковый, под резким углом вверх через боковую сторону шеи с поражением яремной вены и проникновением в кору головного мозга. У третьей жертвы, Томаса Фолвея, которого я вчера обследовал, рана была нанесена в грудь, с проникновением в сердце. Следовательно, только в двух случаях можно утверждать, что убийца один и тот же.
Мэр посмотрел на Ардженти.
– Но, насколько я понял, в ночь убийства Тома Брогана вы были достаточно близко, чтобы разглядеть убийцу?
– Да, так и есть. Но было так темно, что мне не удалось рассмотреть его.
– И вам не удалось ни выстрелить в него, ни опознать?
– Нет. Они были слишком близко друг к другу, когда боролись, а потом он быстро исчез.
Инспектор почувствовал, как у него на шее запульсировала вена. В тот вечер он сказал Джеймсону почти то же самое, когда тот, оправившись от удара, встретил его на полпути к пожарной лестнице. Потом Джозеф спросил о том же самого себя. Почему он не выстрелил в Маччиони, когда представился случай? Потому ли, что это было бы неблагодарностью за справедливую расправу и с Броганом, и с убийцей Паоло Кальви, когда сам он ничего не смог сделать?
– Значит, если б вы увидели его снова, то не смогли бы узнать? Вам не удалось бы опознать его? – уточнил глава Нью-Йорка.
Ардженти выдержал его пристальный взгляд. Неужели любое упоминание о Маччиони могло автоматически выдать их связь и его одобрение мести? «Dio mi aiuti!»[10]. Он на мгновение опустил глаза и снова посмотрел на Уоткинса.
– Нет, не смог бы.