— А Бухарина?
— Ну, Бухарина и Ленина не успеваем заготовлять. Отбою нет. Их спрашивают главным образом рабочий и студент.
Вскоре он окончил процедуру лечения. На месте бородавок красовались гладкие пятна чуть порозовевшего молодого эпителия.
Через некоторое время он пришел опять. Это было дней через пятнадцать. Лицо у него было встревоженное. Я сразу заметил, что выражение его лица неподдельное, то-ест, что он ни в чем не чувствует себя виноватым.
Больные любят надевать на себя маску то беспечности, то удивления, то недоумения. Все это они конечно, испытывают, но в глубине их сознания копошится червь греха, который несет возмездие, уже инстинктивно ощущаемое. Как бы безгранична ни была вера в чистоту и физическую безупречность той женщины, которую они познали, все-таки женщина была. И этот факт каким-то крохотным уголком своего сомнения они чувствуют, этот факт они помнят.
В данном же случае, повторяю, лицо выражало неподдельное недоумение.
Пятен розовеющего эпителия не было. Вместо них, багрово-темные бугристые выпуклости, поднимались, как крохотные плоскогорья.
Что это такое? Картина, непохожая ни на что. Сифилис? Не было язв. Однако, странные образования были очень плотны, достигая плотности хряща. Железы в пахах мне тоже не понравились. Дело было подозрительное. И я пристал к нему с вопросом: «Что делал он в те три дня, когда ездил к матери? Тогда или около того времени не было ли у него «встречи роковой»?
— Нет и нет!
— Ну, хорошо.
Я написал записку в лабораторию: «прошу исследовать на бледную спирохету».
Бледная спирохета — это возбудитель сифилиса.
О сифилисе мне хочется сказать вам следующее…
Вы сделали уже гримасу отвращения? Сифилис внушает вам почти панический ужас? Но этого не должно быть. В такой степени, по крайней мере.
Вы подумали о провалах лица, носа? О язве зловонной, разлагающей, поедающей упругую ткань? О теле гниющем?
Сифилис имеет, конечно, свою голгофу, жестокую, мучительную, усеянную ранами и залитую гноем разложения.
Должно быть, именно о ней говорится еще в Псалмах Давида:
4. Нет отдыха моим костям.
Днем я не знаю покоя,
Вследствие моего греха.
6. Мои раны зловонны и дают истечение.
Вследствие моего безумия.
Хожу согнувшись и подавлен до крайности.
Я весь день пребываю в печали.
8. Мои близкие, мои земляки останавливаются,
Мои друзья держатся в стороне от меня.
С изъеденным носом, со смрадным распадом тканей и с голосом, гнусящим, как проржавевший ставень на ветру, — так олицетворяет фантазия образ этого страдания.
Это бывает, конечно. Но этого может, и не быт. В 999 случаях из тысячи.