– Что это такое? – спросил Ричер.
– Железнодорожные рельсы, – ответил Уэствуд.
– Покажите.
Уэствуд вновь что-то изменил. Теперь ферма и железнодорожные пути оказались в центре экрана в нужных пропорциях. Между ними было около трех четвертей мили. Среднее расстояние для большинства человеческих глаз.
– Я помню эту ферму, – сказал Ричер. – Первое человеческое жилье, мимо которого проехал поезд за много часов. За двадцать миль до Материнского Приюта. Там была машина с включенными фарами. Может быть, трактор. В полночь.
– А это нормально?
– Понятия не имею.
– Мы пришли к выводу, что водитель «Кадиллака» проехал двадцать миль, – сказала Чан. – Помнишь? Двадцать миль туда и двадцать обратно. Теперь мы знаем, куда он ездил. Никаких других населенных пунктов в двадцати милях от Материнского Приюта нет. Вот куда отправлялись люди, сошедшие с поезда. Мужчина и женщина с сумками. Но куда они делись потом?
Ей никто не ответил.
– А фермеры пользуются Невидимой сетью?
– Похоже, некоторые – да, – сказал Ричер. – Нам нужна поисковая машина.
– Парню нужно платить.
– Никто не любит работать бесплатно. Это я давно уяснил.
– Он не поедет сюда. Нам нужно съездить в Сан-Франциско.
– Как если б у нас все еще шел шестьдесят седьмой год?
– Что?
– Ничего, – сказал Ричер.
Десять минут спустя он уже находился наедине с Чан в номере с более слабым беспроводным Интернетом.
Они не стали закрывать на ночь шторы и на следующее утро проснулись рано, как и сутки назад, в Чикаго, когда их многое тревожило. Ричер снова пересматривал свою теорию, завороженный движением вперед. Реальность превосходила все ожидания. Возможно, даже находилась вне постижения. В то время как Чан была озабочена тем, чтобы побыстрее покинуть город. Она смотрела утреннюю телевизионную передачу по местному каналу, где отказались от кулинарных рецептов и моды ради совершённых преступлений. Один ведущий рассказывал об убийстве человека, который, по слухам, считался боссом организованной преступности. Его застрелили на заднем дворе стриптиз-клуба. Далее, на фоне ничего не значащих фотографий запертых ворот и розового забора, шли душераздирающие комментарии под бегущую строку: Москва приходит в Финикс, что разозлит украинцев повсюду, подумал Ричер, – ведь теперь это две разные страны, чем украинцы очень гордятся.
Другому ведущему досталась еще более замечательная история. Теперь она не шла под бегущую ленту: Сегодняшнее вторжение в частный дом закончилось трагически, – во-первых, оно уже перестало быть сегодняшним, а во-вторых, стало вдохновляющим. Предположительно уважаемый врач, проживавший по данному адресу, воспользовался хранившимся дома оружием, убил трех злоумышленников и спас всех членов своей семьи от участи худшей, нежели смерть. Затем показали размытую фигуру Эвана Лейра, который отмахивался от вопросов. Его нежелание говорить рассматривалось как стойкая старомодная скромность. Так строилась легенда. Скоро он станет крутым доктором, чья репутация будет основана на нечетких съемках видеокамеры, сделанных ночью, – под аккомпанемент ярко-красных вспышек из дома выезжали носилки. Появились также снимки Эмили, но теперь она была одета не в рубашку и бикини, а в свитер и джинсы, и Лидии, стоявшей, опустив глаза.