- Знаю, вы пессимист, Уильям, но если бы я так подходил к делу, то должен был бы считать, что покойный президент Кливлэнд был прав...
- В чем?
- Говорят, когда отец привез меня ребенком в гости к Кливлэнду, тот будто бы сказал: "Желаю тебе, молодой человек, того, чего не пожелает никто: никогда не стать президентом".
Додд взял руку Рузвельта.
- К счастью для Штатов, его пожелание не оправдалось!
Рузвельт долго держал руку Додда в своей и, прежде чем выпустить, крепко пожал.
- Вы же знаете, Уильям, как важно удержать этих людей от безумства, к которому они идут. Это может сделать только честный и умный человек.
Додд грустно покачал головой:
- Благодарю, президент, но... честное слово, я уже не верю в возможность предотвращения войны.
- А вы понимаете, что пожар не ограничится Европой?
- К сожалению, это так, - согласился Додд. - С тех пор как Токио присоединилось к этой "оси", джапы потеряли голову.
- Положим, эти господа потеряли ее давно и без помощи Гитлера. Я знаю: нам не удастся остаться в стороне от того, что начнется в Европе.
- Может быть... - неопределенно проговорил Додд, и по его тону было видно, что старый посол и сам не верит такой возможности.
Но, словно спеша досказать свою мысль, президент продолжал, несколько возбуждаясь:
- Вскармливая Марса своими долларами, наши хитрецы воображают, будто им удастся спокойно и безмятежно глядеть отсюда, как европейцы будут истреблять друг друга оружием, на котором с полным правом могло бы стоять клеймо: "Сделано в США".
- Пока дело не дойдет до русских. Те предпочитают собственные марки.
- Может быть, - негромко сказал Рузвельт и повторил: - может быть... А ведь и для наших все дело сводится к тому, чтобы столкнуть лбами запад и Россию...
- Речь идет о Германии, президент, - заметил Додд. - Только о ней.
Рузвельт кивнул головой:
- Мы-то с вами понимаем друг друга... Ужас в том, Уильям, что жадность ослепляет наших. От нетерпения снять золотую жатву...
Додд с усмешкой перебил:
- Я бы назвал ее кровавой...
- ...они не любят заглядывать за кулисы... Я говорю: их нетерпение грозит вовлечь нас в трудные дела. Кое-кому из американцев придется платить за эту жатву головами.
- Речь может итти только о простых американцах.
- О них я и говорю, - с раздражением сказал Рузвельт.
- А разве в них дело?
- Не прикидывайтесь циником, Уильям! Мы-то с вами знаем, чьи руки нужны, чтобы строить жизнь.
- Но ванденгеймам уже нет до этого дела.
- А мне есть! Есть дело, Уильям. - Рузвельт стукнул палкой по перилам балкона. - Американскому кораблю предстоит бурное плавание. Я не могу в него пускаться с одними пассажирами вроде Ванденгейма. Мне нужны и простые матросы. Я вынужден думать и о простом матросе, Уильям, без которого все мы должны будем варить суп из бумажных долларов... Одним словом: я должен смотреть дальше своего носа. А между тем мне мешают на каждом шагу. Наш главный противник тут, Уильям. Прежде всего тут! И вы нужны мне в Берлине, чтобы видеть, что происходит здесь, понимаете?