- Я рассчитывал немного отдохнуть...
Лемке состроил лукавую мину и многозначительно сказал:
- Вы были бы там с фройлейн Германн.
- С Эльзой?
Лицо Эгона говорило больше, чем если бы он стал выражать свое отношение к этому предложению словами самого гневного возмущения. Наконец он с отвращением проговорил:
- И обязанности фройлейн Эльзы заключались бы в наблюдении за мной.
От неожиданности Лемке сел и молча уставился на Эгона.
- Фройлейн Эльза работает в этом почтенном учреждении, - повторил Эгон.
- Такие вещи не сообщаются случайным знакомым.
Эгон долго сидел неподвижно, опустив голову. Потом достал из стола конверт и бросил перед Лемке. Тот с удивлением прочел анонимное письмо, разоблачавшее Эльзу Германн как агента гестапо при Эгоне.
Лемке ласково тронул Эгона за плечо и попытался сказать несколько слов утешения. Но тут он увидел, что они звучат вовсе неубедительно: если в анонимке сказана правда - она отвратительна. Франц постарался переменить разговор.
- Что бы вы сказали, доктор, если бы я попросил от вас услуги, требующей большого мужества?
- Не думайте, Франц, что я перестал быть мужчиной...
- Товарищи вас знают.
- Вы преувеличиваете, Франц.
- Если в те тяжелые годы капитан Шверер мог не выдать своего механика Лемке, то можете ли вы не быть мне другом теперь? Настали трудные времена для Германии, доктор. На стороне разбойников в черных мундирах - сила государственного аппарата. Это так, но не нужно это переоценивать. Наша задача - помочь народу в борьбе против наци, как бы трудна она ни была.
- Она еще не кажется вам безнадежной? - спросил Эгон.
- Мы не так легко теряем надежду, доктор!
- Но ведь ваша партия потерпела поражение, она перестала существовать.
- Уйти в подполье еще не значит быть разгромленным.
Эгон в сомнении покачал головой:
- Боюсь, что наименее сознательная масса переходит на сторону других вождей.
- Нельзя закрывать глаза на то, что мы имеем дело с очень ловким врагом. Еще одна-две таких бескровных победы, как Рейнская область, как Австрия, и Германия повернет за Гитлером. Мы готовы к этому.
- На что же вы надеетесь?
- Кто же поверит, что народ, родивший Маркса и Энгельса, Либкнехта и Тельмана, безнадежен? Он может заболеть...
- Длительно и тяжело, - вставил Эгон.
- Но как бы ни была ужасна бездна, в которую Гитлер ввергнет Германию, кризис и выздоровление наступят!
Было уже поздно, когда Лемке собрался уходить. Перед тем как проститься, он спросил:
- Вы помните мою профессию, доктор?
- Бывало вы так часто повторяли мне, что ваша мечта - вернуться к фрезерному станку... Забыть это просто невозможно, - с добродушной усмешкой сказал Эгон.