— Почти от всех газов и так называемых боевых ОВ человек научился защищаться. К тому же газовую атаку очень трудно сделать внезапной. Совсем другое дело — бактерия, если, конечно, она достаточно устойчива и действенна. К тому же она не требует огромного хозяйства, связанного с хранением, транспортировкой и выпусканием огромных количеств газа. Бактерия, прежде всего, компактна. Да что говорить! Идея бактериологической войны не нова. И если бактериологическая война еще не начата, то лишь потому, что не найдено бактерий, действующих столь же мгновенно, как пули и снаряды. Действие бактерий — дело времени. Большего или меньшего, но все же времени. А вот тут-то я их и обогнал. — Фальк с азартом ударил себя по карману. — Здесь лежит живчик, в несколько минут превращающий человека в выжатый лимон, в мешок с костями.
— Но позвольте, — перебил пастор, — если так, то погибает не только враг, но и свой!
— Да, конечно, — сказал Фальк. — Погибает каждый, кому не сделана предохранительная прививка. Каждый, кто не получил, если можно так выразиться, своей порции «фагофага», становится жертвой «белой смерти»…
После некоторого молчания пастор спросил:
— Знает ли кто-нибудь о ваших работах?
— Здесь, на острове, никто не знает истинного назначения моей лаборатории.
— Даже Вольф?
— Он знает одно: мне не следует мешать.
— А ваш «фагофаг»?
— К счастью, об этом еще не знают даже мои хозяева — там, на материке.
— Отлично!
Они чокнулись. Пастор снова принялся покачивать свое кресло.
— Что слышно насчет русского? — спросил Фальк.
— Сегодня ночью его доставят ко мне, чтобы затем переправить на судно.
— Глан арестован немцами…
— Зато осталась его дочь. На нее можно положиться.
— Дай бог, дай бог…
— Здесь я больше полагаюсь на людей, чем на бога, — усмехнулся пастор. — Покойной ночи, дорогой Фальк.
Доцент проводил пастора и запер дверь.
* * *
Широкими, твердыми шагами пастор шел по дорожке, ведущей к приходскому дому. Он не обратил внимания на то, что к стене домика доцента, под тем окном, за которым происходила беседа, прижалась какая-то фигура. Когда шаги пастора замерли вдали, фигура отделилась от стены. Это был причетник Оле Хуль.
Пастор шел от поселка к берегу, над которым прилепились к скале церковь и домик священника. Ночь выдалась на редкость ясная. Такие ночи не часты на острове Туманов. Вид звездного неба был так необычен, что, дойдя до берега, пастор замер. Он видел перед собою мир в беспредельном слиянии моря и неба. Где и когда еще человек может с такой полнотой ощущать величие вселенной, с какой оно вливается в душу моряка, стоящего на корме корабля, уходящего в неизвестность ночи?..