Лишь только немцы остановились, Элли вскочила и, как бесноватая, замахала руками:
— Отруливайте живей! Вы спутаете мне сеть.
— Тише, щенок! — послышался с катера голос с немецким акцентом. — Поворачивай домой!
— У отца есть разрешение на дальний лов…
— Придержи язык и поворачивай к берегу.
— Я имею право на лов, — упрямо повторяла Элли, — у меня есть бумага.
— Давай сюда твою бумагу.
Катер подошел к самому боту.
Элли увидела, что под брезентовым колпаком, между немцем, сидящим у руля, и тем, что стоял около пулемета, есть еще кто-то. А когда этот третий неловко вылез из-под колпака, девушка едва не вскрикнула от удивления и страха. Перед нею был Мейнеш.
— А ну-ка, малыш, сматывай свои удочки и отправляйся домой, — прохрипел боцман и тут же обратился к немцу у пулемета: — Я ручаюсь за нее, вахмистр. Она повернет домой и не будет больше озорничать.
Немец сделал отрицательный жест:
— Прибереги ручательства для своей покойной бабушки. Я не намерен получать выговор. Пусть покажет бумагу.
И немец неуклюже спрыгнул на палубу ботика.
— Ну, давай бумагу!
Пока Элли делала вид, будто ищет бумагу, немец пытливо оглядывал суденышко, без церемонии щупал вещи. Он даже открыл пробку от бочонка с водой, заглянул в мешок с провиантом.
— Можно подумать, что ты собралась в Австралию, а?
Элли сумрачно молчала.
— Даже двумя шапками запаслась, — насмешливо проговорил немец, поднимая с палубы берет Житкова. При этом из берета выпало и покатилось по палубе что-то твердое. Немец поднял короткую трубку, подозрительно оглядел ее, понюхал.
— Чья трубка? — Он схватил Элли за воротник. — Я тебя спрашиваю: кто курил эту трубку?
— Отец, — решительно сказала Элли.
Колючие глаза вахмистра встретились со смелым взглядом больших голубых глаз девушки. Он выпустил ее и неопределенно буркнул:
— Ну, ну… Эй, Юстус, поди-ка сюда! — И когда боцман перелез на борт, сказал: — Ты ведь из старых друзей Глана?
— Какое тебе дело до моих друзей! — огрызнулся Мейнеш.
— Скажи: это действительно его трубка?
Он положил на жесткую ладонь боцмана коротенькую обгорелую трубочку. Мейнеш пожал плечами и протянул вахмистру монету:
— Вот тебе крона, скажи, у кого она побывала?
Перевернув трубку, немец показал на ее тыльной стороне серебряную монетку.
— Если бы на твоей кроне была такая отметина…
Мейнеш крякнул. Из-под полуопущенных век он метнул быстрый взгляд в сторону насторожившейся Элли, взял трубку и молча сунул ее себе в карман.