— Ага, здрасте. — Все еще в ступоре разглядываю его. — Извиняюсь, а вы с какой помойки будете?
— Ррраа! — Этот ненормальный заорав побежал ко мне, пугая меня до состояния судорожного сжатия спускового курка винтовки.
— Бах, — громом раздался выстрел. — Аааааааа! — Взвыло страшное нечто, судорожно прижимая руки к самому драгоценному, что есть у любого мужчины. Ну, а что? Я маленький, а он почти под два метра ростом будет. Вот так и получилось, что я, не целясь, выбил очко. Пока мозг и совесть мягко начали размышлять о мужской солидарности и сочувствовать горю, умное тело на максимальной скорости сматывалось отсюда.
Почему я его там не добил, не знаю, наверное, из-за страха. Да уж напугал он меня знатно, по крайней мере бежал не разбирая дороги довольно долгое время, а очнулся я около входа в главный зал.
— П*****, — это, вообще, как возможно? Ну, зато есть и хорошая новость отсюда — я по крайней мере точно до выручай комнаты доберусь.
Кстати, а ведь большинство учеников должно быть в Главном зале. Ведомый любопытством я заглянул туда. Увиденное заставило озвереть.
В Главном зале было пусто и захламлено. Еда, столы и скамейки валялись в художественном беспорядке, вызывая чувство нахождения на свалке. Но не это послужило причиной нервного срыва. По-другому охарактеризовать наступившее у меня помутнение разума с перекосом в состояние берсерка я не мог.
На одном наиболее чистом участке лежало окровавленное тело связанной Сераны в окружении нескольких низших вампиров. Дальше все помню урывками. Руки сжимаются в кулаки, и слышится жалобный хруст ломаемой винтовки. За несколько секунд преодолеваю разделяющее нас расстояние и раскрытой ладонью пробиваю грудь первому вампиру. Не задерживаясь ни на секунду, другой рукой вырываю кадык второго. Уклоняюсь от вертикального удара клинка и впиваюсь своими клыками в горло третьего, тем самым разрывая его сонную артерию, и откидываю его от себя. Хочется убивать и крушить. Склоняюсь над Сераной и обнимаю ее. Наступает чувство безысходности и полное незнание, что нужно делать. Запоздало, пробудившиеся инстинкты шептали, что ей может помочь кровь, ее надо накормить. Разрываю вены на руке и пытаюсь заставить ее пить кровь. Но ничего не происходит. Кровь тонкими струйками выливается из ее рта. Это ненормально. Так не должно быть. Как мне ей помочь, если она не хочет ее глотать?! Она умирает, я чувствую это и ни чем не могу помочь. Такое отвратительное чувство собственной беспомощности. Его я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Это чувство и смутный образ окровавленного тела Сераны, сломанной куклой лежащей у меня на руках, единственные воспоминания, которые остались у меня с того момента, как я вошел в Главный зал. Сколько я так просидел с ней я не знаю, просто в один момент все кончилось и наступило спасительное забытье.