В эту ночь так и не погас свет в одном из кабинетов здания на Лубянской площади. Настольная лампа горела до самого утра. Там работал, полный тревожных размышлений, весьма непростой человек. Этим человеком был Александр Борисович Завадский.
Его глаза, как тлеющие угли, мерцали огнём. Перед ним обычный человек становился безвольным и слабым. От его проницательного взгляда леденела душа, и тревога, смешиваясь с необъяснимой тоской, сжимала сердце.
Он возглавлял один из многочисленных секретных отделов, составляющих загадочную и хитро переплетённую структуру внешней разведки. И, конечно, непростые люди занимали умы его сотрудников. Именно на них, и всё, что было связано с ними, и специализировался этот весьма странный отдел.
Во рту у Александра Борисовича стояла горечь от папирос, крепкого чая и явно пошаливающей печени. Гора окурков заполнила не только пепельницу, но и чашку, и блюдце. Курить больше не хотелось – подташнивало. Тяжёлые веки смыкались. И, чтобы хоть как-то снять напряжение, Завадский ломал спички, выкладывая из них на столе некий, лишь ему понятный, ребус.
Перед ним стояли, виновато склонив головы, срочно вызванные на оперативное совещание сотрудники отдела Поляковский и Драйер, являющиеся правой и левой рукой Завадского.
Поляковский был лысоват, полноват и небольшого росточка. Если ему приходилось выступать на совещаниях или разного рода мероприятиях, он всегда вставал на мысочки, чтобы хоть как-то скрыть этот недостаток. При этом Поляковский всегда вспоминал своё глубокое детство, как на праздник Нового года, у наряженной ёлки, его ставили читать стихи на табурет, и как тогда он чувствовал себя почти великаном.
Он был ещё молодым сотрудником, когда Завадский взял его к себе в отдел из связистов – «наушников». Александр Борисович недолго ломал его мировоззрения. Поляковский оказался на редкость способным учеником, быстро вник в специфику работы отдела Завадского. Он рос, набирался опыта, матерел, но почему-то в итоге оказался редкостной сволочью, правда, не наглой, а тихой и скользкой.
Боясь быть отягощённым просьбами старых друзей и бывших сослуживцев, Поляковский без сожаления порвал с ними все отношения и заводил лишь деловые связи исключительно с теми, кто мог быть ему полезен по службе. Успешно продвигаясь по карьерной лестнице, к тридцати годам он стал «правой рукой» Завадского. Новая должность открывала перед ним большие горизонты, но не давала желаемой полноты власти, и чтобы её обрести, он в душе возымел надежду подсидеть своего начальника.