Я страж одинокий печальных осенних
лесов
За солнцем бегу незаметными тропами
лисьими.
Оно ускользает, медово сочась между
листьями,
И прячется в травах, венчаясь с холодной
росой.
Я двигаюсь быстро, укрывшись тенями
подножными
И волглым туманом от пристальных
взглядов людей.
Они не заметят и только легонько
поежатся,
И сыщут причину для храпа своих
лошадей.
Но странное чувство древнее кузнечного
молота,
Огня и железа, мушкетного злого свинца
Наполнит их души предчувствием
смертного холода,
Остылыми пальцами сжав обезьяньи
сердца.
И кони тогда понесут в тишину
полусветную
Внезапного страха людского прогорклую
вонь,
Лишь мальчик-прислужник с глазами
зеленого цвета
Не двинется с места, ко лбу прилагая
ладонь.
Что держит его? Тенета колдовства
заповедного?
Зачем он недвижен в янтарном закатном
огне?
Прельщение? Страх? Или клятва
родителя бедного,
В момент безысходности истово данная
мне?
Смешной человечек! На что мне твои
обещания?
Когда вам обещан небесный, заоблачный
рай.
Я жертвы не трону, лишь только коснусь
на прощание,
Над ухом склонюсь и тихонько
промолвлю: «Ступай…»
И двинется конь, оступаясь, кабаньими
лужами,
Тряхнет головой и быстрее в распадок
войдёт,
И звонко, и тщетно под ним, словно
клятвы ненужные,
Раскрошится в пыль ненадежный
октябрьский лёд.