Вдруг в кустах позади дома отчетливо послышался шорох.
– Алан… Алан! – позвал его чей-то тихий, сдавленный голос. – Иди сюда!
Недоуменно пожав плечами и сделав знак вергийцу оставаться на месте, Алан нырнул в беспорядочно разросшиеся зеленые дебри. И чуть не столкнулся с прятавшимся там Фаттахом…
– Фаттах! – изумился землянин. – Что ты здесь делаешь?
– Тише, – прошипел журналист. – Как ты, надеюсь, догадываешься, я здесь не с официальным визитом… На вот, возьми. Это тебе.
Он протянул руку – на ладони, тускло поблескивая, лежали два электронных ключа.
– Этот – от всех ошейников, а этот – от дверей эйринской научной базы, – показал он.
Алан наклонил голову набок и посмотрел на вергийца с выразительным сомнением.
– Не доверяешь, – вздохнул тот. – Что ж, понимаю… Вот так достаточно убедительно?
С этими словами он поднес один из ключей к замку на ошейнике Алана. Раздался щелчок, и металлическая полоска распалась надвое, освободив горло. Вот тут уже Алан всерьез осознал, что старый «приятель» его действительно не обманывает. И от мысли, что перспектива побега стала вдруг абсолютно реальной, у него захватило дух…
– Но… как?… – недоуменно спросил он, беря ключи. – Как ты?…
– Ну, я же имею доступ в штаб, – грустно усмехнулся Фаттах. – И, когда ты здесь появился, установил в укромном месте мини-камеру, чтобы узнать код сейфа… Сегодня, наконец, повезло, Гархан открывал его, и код записался. Дальше – дело техники… Только учти, бежать нужно ночью. Я буду ждать возле здания базы. Когда освободишь всех, отдашь ключи мне. Заброшу их обратно в сейф, и пусть господа военные ломают голову, как вы умудрились исчезнуть… Гархан туповат, он ни за что не сообразит.
– Ночью – это само собой, – кивнул Алан. – Но я спрашивал не об этом… Почему ты помогаешь мне?
– Да потому, что я хочу помочь хорошим людям, – во взгляде Фаттаха вдруг проступила какая-то потаенная, сокровенная горечь. – Потому, что хочу сделать доброе дело… Чтобы хоть за что-то уважать себя. Потому что уже устал не уважать себя… За страх, за ложь… Но иначе на Верге не выжить. Господин Баррух, едва придя к власти, ввел жесточайшую цензуру. По сути, в СМИ просто запрещена правда. Под страхом смерти. А ведь нас, демократических журналистов, воспитывали на постулате, что истина и честность – это святое…
– Все так серьезно? – уточнил Алан с неподдельным сочувствием.
– Более чем… Знаешь, Алан, пять лет назад, на Номе, когда над миром нависла угроза глобальной войны… Помнишь, несколько дней мы все жили в ужасе, словно замерев. Эти дни стали для меня переломными. Я тогда переосмыслил все свое мировоззрение. Чего стоили мои дурацкие личные амбиции, если все могло рухнуть в один миг? Если все человечество разом могло превратиться в пыль… И я дал себе слово – если все обойдется, изменюсь полностью. Перестану думать только о себе, слышать только себя. Буду всегда считаться с чувствами окружающих…