Задрожав, он осторожно провел ладонью по ее волосам. Ни на что большее не осмелился. Сердце сжалось, запрыгало, снова сжалось.
– Если тебе нравится меня… касаться. Значит, физически я тебе не противен… Почему же тогда…
У него срывался голос.
Каролина отодвинулась, точным движением приложила палец к его губам, что означало: замолчи.
Палец был твердый, с коротко остриженным ногтем. Не поцеловать его было невозможно.
Она отдернула руку, словно от ожога.
– Опять? Мы ведь уже тысячу раз. Видимо, недоста. Ладно, давай снова.
– Давай, – обреченно кивнул он.
Все равно о расследовании говорить сейчас он не смог бы – когда она так близко, и сердце еще не успокоилось.
– Сначала – шаг назад. А то у тебя взгляд бессмысленный.
Он повиновался.
– Я тебя люблю, Зефир. Никогда не говорила вслух, но ты знаешь…
Каролина нахмурилась, видя, как у него изменилось лицо. Нет, Ветер этого не знал!
– Ну так знай, – опять без слов поняла она. – Это для меня новое. И у меня такое ощуще, что это надолго. Что мы созданы дру для дру. Даже не ощуще. После нашей первой встречи я сделала запрос в «Соску».
– Что?!
– Сто процентов.
– Правда?!
– Да. Мы – те самые две идеально совместимые половинки. Мы вытащили лотерейный билет.
Он затряс головой, чтобы перестала кружиться.
– Почему ты мне про это раньше…
– Потому что всему свое вре. И сейчас оно, кажется, пришло. Я готова. Ты, по-моему, тоже. Закроем эту тему. Чтобы больше к ней не.
– Тему настоящей любви?
– Вот именно: настоящей. А не постельной. Настоящей любви двадцать второго века.
Ветер вздохнул:
– Объясни мне еще раз, почему мы не можем любить друг друга во всех смыслах.
– Только давай, юный Вертер, без страданий. Вопрос первый. Мы хотим иметь детей? Нет.
Он промолчал.
– Дети – единственное, ради чего имело бы смысл спариваться. Но нам они не нужны, мы оба живем слишком интенсивно. Вопрос второй. Когда человек становится зрелым и полноценным? Правильно: когда выходит из гормонального возраста. Мы с тобой собираемся любить друг друга долго. Целый век. Но лет через десять чувственность тебя покинет. А мы привыкнем к физической любви. Я привыкну. И возникнет ощущение потери. Будто мы чего-то лиши. Я ведь застряну в гормональной стадии лет на двадцать дольше тебя. Так давай сразу, с самого начала выведем эту чепуху за скобки. Для нас ее существовать не бу. Мы уже зрелые. И такими останемся. Радуйся, дурак, что я такая нечувственная.
Тогда он осмелился задать вопрос, давно его занимавший:
– И ты никогда ни с кем не…?
Каролина пожала плечами.
– Попробовала, конечно. В юности. Что сказать? Приятно: механическая стимуляция нервных окончаний, сигнал в мозг, но в сущности ничего особенного. Больше проблем. Овчинка выделки… – Вдруг она рассердилась. – Ладно, Буран. По твоей физиономии вижу, что это все-таки не последний разговор… Тогда на сегодня хва. Идем, показывай свою запись.