Счастливая Россия (Акунин) - страница 124
На пробу свернул в узкий переулок.
Сверкающий эллипс сделал то же самое, сохраняя дистанцию в сто метров.
Тогда Карл пролетел через двор какого-то учреждения, насквозь, к параллельной улице.
Кажется, оторвался. Или же вообще померещилось.
Он снова вырулил в нужную сторону, но полминуты спустя откуда ни возьмись, из зазора между двумя домами, снова сверкнула глянцевая кабина.
Это не могло быть случайностью!
Кто же там сидит такой привязчивый, за непрозрачной пленкой? Посмотреть бы.
Ветер пару секунд подумал – и сообразил.
Полетел обратно к станции метро. На тротуаре вышел из элтээса, сложил его, вошел внутрь.
Станционный павильон был стеклянный. Улица оттуда превосходно просматривалась.
Карл спрятался за билетный автомат, стал смотреть.
Зеркальная капсула спустилась на землю. Стенки опустились.
Внутри стоял коренастый человек в черном облегающем костюме, но лица было не видно. Человек смотрел назад, подавал кому-то знаки рукой.
Подлетели еще два аппарата. Там тоже оказались люди в черном.
Они подошли к первому, и он стал им что-то говорить. Коротко обернулся к павильону, показав на него пальцем.
Ветер дернулся, стукнувшись лбом о стекло.
Лицо у коренастого было скуластое, узкоглазое, знакомое.
Ван Мынь!
Улица Кирова была по раннему времени пустая, ни души, а магазины все открыты, и нигде ни одного хвоста, даже в «Колбасах». Надо бы заглянуть, вдруг товар выкинули, да жалко времени нет. Филипп ехал быстро. Торопился. Но на углу Мархлевского – не поверил своим глазам – стояла автолавка «Мосголовубора», весь прилавок в кепках, шляпах, зимних шапках, и тоже почти без очереди. Три человека всего! Видно, только что открылись. Не расчухали еще граждане. Уж такую удачу пропускать было никак нельзя.
Филипп притормозил, стал прикидывать: вон ту котиковую за 51.50 (считай, даром) и восьмиклинку за 19.50, это для себя, а детское что-нибудь у них есть? Есть! Тюбетеечка как раз подходящего размера, и кроличья с ушами. Надо брать.
– Граждане, кто последний?
Никто не обернулся, будто не слышали.
Вообще было удивительно тихо. Продавец вроде что-то говорил дамочке в горжетке, шевелил губами, а ничего не слышно. Сзади проехала машина – мотор не фырчит, шины не шуршат. Что за чудеса?
Но зявиться было некогда. По тротуару уже бежали какие-то, гурьбой. Филипп кинулся занимать.
– Эй, товарищ я за вами!
Мужчина не обернулся. Хотел Бляхин тронуть его за плечо, но рука наткнулась на воздух, оказавшийся твердым и плоским, будто стекло. Зашарил и понял, почему так тихо. Филипп был внутри прозрачного шара, в котором давеча и несся вдоль улицы. И как из шара выбраться, было невдомек. Уж и вертелся, и тыкал куда ни попадя – никак.