– Граждане, выньте меня отсюда! – закричал Филипп.
Какое там. Никто не повернулся, все пихались, занимая очередь, и она всё росла, росла.
Вдруг ударило: «ТТ» служебный! Вот он – на боку, в кобуре. Филипп вытащил пистолет, снял предохранитель, ткнул дулом в прозрачную пленку, приготовился оглохнуть от выстрела, но раздался не грохот, а звон: дзззз, дзззз, дзззз.
Вскинувшись, ничего не соображая, Бляхин несколько секунд хлопал глазами на подрагивающий от усердия телефонный аппарат.
Елки! Читал до глубокой ночи, только раз ходил за чаем, совсем засвинцовел. Решил минутку отдохнуть, положил голову на скрещенные руки и, оказывается, провалился. Что сейчас – ночь или день? В середине октября не поймешь – за окном сумерки.
А часы-то на что? Без пяти восемь.
Лишь теперь окончательно проснулся, потянулся за трубкой.
Звонил городской. Это еще ладно. Должно быть, снова Ева, из дому. Будет ругаться, что ночевать не пришел. Хотя на нее непохоже. Во-первых, он часто до утра на работе, а во-вторых, Ева отроду так рано не встает.
– Алё… – И, прочистив горло, еще раз, уже не так хрипло: – Алё.
– Дядя Филипп, это я…
Голосок звонкий, но с дрожанием и гулкий, как бывает, если трубку прикрывают ладонью.
– Фима? Я же тебе сказал: звони, только если крайнее ЧП.
Всхлип.
– У меня ЧП… Крайнее… Я из директорского кабинета, тайком. У вахтера из ящика ключ спер…
– С ума сошел! А прознают? Какое такое ЧП?
– Дядя Филипп, меня вычистили…
Голосок сорвался.
– Как это вычистили?
– Отчисляют. Переводят. Уууу…
– Куда переводят?
– В Софрино… В Лесную школу.
– Не имеют права! Ты объясни толком…
Малой понес что-то сбивчивое про собрание, про какие-то бюллетени – давился рыданиями, ни черта не поймешь, но, кажется, дело было неерундовое. Филипп быстро прикидывал.
Сейчас восемь. Раньше двенадцати Шванц на службе не появляется. Другое начальство тоже. Режим на всей Лубянке такой: часов до четырех утра всяк на своем месте, потому что ночью самая работа и могут сверху позвонить. Известно, что товарищ Сталин, а значит и товарищ нарком не ложатся до рассвета. Ночью не спать – дело привычное. Когда Бляхин состоял у Патрона – было то же. Зато утром все ответработники дрыхнут. Самое спокойное время.
До Сокольников сгонять, разобраться с фимкиным ЧП, потом вернуться и галиматью эту дочитать, там немного осталось. Вроде поспевается.
– Короче, так, – перебил он пацанчика. – Будь у забора. Жди.
Десять минут спустя уже гнал по почти пустой, как в недавнем сне, Кировской. Остановил таксомотор, предъявил шоферу бордовую книжечку. Сказал: «Не дрожи, ты мне не нужен. Мне в Сокольники, быстро!» И погнали.