– Вам чего от меня надо? Зачем с поезда сняли? В Костромской больнице девушка, ожоги третьей степени. Завтра не прооперирую, без лица останется. А ты, что ты сюда приперся, онанист слюнявый! Пялится, пузырь!
И на волдырь, и на пузырь Шванц был действительно похож. Опять же про слюнявость верно – губы у него всегда мокрые, потому что облизывает.
– Ни фига себе, – шепнула в ухо Баландян. – Таких я еще не видела. Сейчас будет цирк с дрессировкой.
Сзади подскочила сотрудница, профессионально завернула Мирре Носик правую руку, но чертова баба двинула сержанта локтем левой поддых и высвободилась, а тетка согнулась пополам.
– Прекратить истерику! – Капитан влепил арестантке звонкую, сочную пощечину.
У той мотнулась голова, но полоумная докторша не сжалась, не попятилась. Наоборот, завизжав от бешенства, ринулась на Шванца. Тоже ударила – очки полетели в сторону, да и впилась ногтями прямо в лицо, в глаза.
– Гадина! – кричит. – Убью!
Заорал и Шванц, от боли.
Баландян побежала к двери, вопя:
– Конвой! В смотровую!
В комнату, толкаясь плечами, ворвались двое здоровенных бойцов. Еле оторвали докторшу от капитана, швырнули на пол, стали колошматить сапогами.
Шванц закрывал лицо ладонями, между пальцев стекала кровь.
– Глаз! Не вижу ничего! Сука!
Оттолкнул одного охранника.
– Пусти! Дай я!
И с разбегу лежащей носком по голове. А потом еще, еще, еще.
Филипп как прирос к окошку – ни отодвинуться, ни зажмуриться.
К ним туда вбежала Баландян:
– Соломон, убьешь! По башке не бей!
Схватила Шванца за ремень, кое-как оттащила.
Посмотрел Филипп на голое неподвижное тело и сразу понял: хана. Откинутая рука вывернута, как у живого человека не бывает. Пальцы не шевелятся. Лицо черное и красное, и лужа растекается все шире. Вправду убил. Как быстро-то… Минуту назад был человек, говорил что-то, кричал, дрался – и всё, нету.
ЧП вышло. Настоящее ЧП.
Хорошо это для него, Филиппа Бляхина, или плохо – вот в чем вопрос.
Потом, в медпункте, когда врач зашивал Шванцу порванное веко, стало ясно, что ничего хорошего.
– Сука, сука, – все повторял Шванц, ойкая и матерясь. – Где твое обезболивание, коновал! Айй!
– Сейчас, сейчас. – Доктор работал иголкой. – Постарайтесь не трястись, товарищ капитан. Это же глаз – не дай бог ткну. У вас травмирована роговица. Потом к окулисту сходите, обязательно. Нельзя запускать, может образоваться бельмо.
– Нет, ты видал вражину, Бляхин? – скрипел зубами начальник. – Ты свидетель. Напишешь в рапорте, как она меня пыталась убить.
– Напишу. Что вы ее толкнули в порядке самообороны, а она упала, стукнулась головой.