Мне кажется, что Председатель заблуждается, утверждая, что сегодня человеческая история переживает агонию имперской эпохи и что в грядущем мире межгосударственное соперничество будет сходить на нет, заменяясь благожелательным сотрудничеством. Я уверен, что эпоха империй еще отнюдь не заканчивается и завершится лишь тогда, когда весь земной шар превратится в единое государство.
Естественный отбор, доминирование более сильного и жизнеспособного является всеобщим законом живой природы, будь то стадо, человеческий социум или международное сообщество. И пугаться этого не следует. Это нормально, это защита от вырождения, это гарантия развития.
Страх перед словом «империя» объясняется тем, что исторически империи строились грубым насилием и большой кровью. Но так продлится не вечно, о чем я буду говорить позже. Пока же скажу, что не вижу ничего скверного в упомянутой Председателем «океанической» мечте Чингисхана. Что плохого в создании мира, где невинная дева с золотым блюдом сможет пройти от края до края, ничего не опасаясь?
Полностью соглашаясь с идеей отказа от устаревшей «ордынскости» в нашем государственном устройстве, я вовсе не считаю, что следует отказываться от идеологии «океанизма». Ни в коем случае!
Заявляю безо всякого смущения: я – империалист, российский империалист. Это означает, что, коли уж миру рано или поздно предстоит объединиться в планетарную империю, то я бы желал видеть ее Соединенными Штатами России, а не Соединенными Штатами Америки, Германии или Японии. Я бы хотел, чтобы языком международного, вернее, межрегионального общения грядущей Земли стал русский.
Почему? Чем это Россия и русский язык лучше английского или французского? – спросите вы. И я вам отвечу со всей откровенностью: тем – что это моя страна, моя культура и мой язык. То есть Россия и русский язык лучше всех прочих стран и языков не в объективном, а в субъективном смысле. Мне этого достаточно.
Послушайте, положа руку на сердце, кого на свете кроме святых угодников занимает объективность? Кто из нас искренне хочет беспристрастности, когда речь заходит о чем-то истинно важном? Разве мы хотим, чтобы к нам объективно относились мать, или любимая женщина, или собственные дети, или друзья? Жизнь, господа, – вообще чрезвычайно субъективное явление. Кроме как в качестве субъекта ее и ощутить-то невозможно. Каждый нормальный человек (за исключением поминавшихся выше святых угодников, которых нельзя считать нормой) живет собственной выгодой, просто с развитием цивилизации люди постепенно отходят от слишком грубого эгоизма. И все равно, повторю за Председателем народную мудрость: своя рубашка всегда ближе к телу.